Иноземцев и на это ничего не ответил, даже не двинулся.

Тогда Делин побагровел, сжал кулаки так, что кости хрустнули, и со словами «где, черт возьми, бомба, что озеро уничтожила?» шагнул было на доктора.

Первым сдался Фомка. Бросился наперерез, бухнулся в ноги и начал торопливо излагать суть произошедшего, что, дескать, искать клад — искали, но озеро само, ей-богу, само под землю утекло. Признался также, что сам причиной стал невольной природной катастрофы, на пальцах объяснил, как все вышло, добавив в конце, что ежели Господь пособил алмазы достать из-под толщи воды, стало быть, есть тому нужда, стало быть, хозяину вернуть добро надобно.

— Да доктор жизнью рисковал! Увяз вот посюда, — сделал Фомка рубящее движение по подбородку. — А потом даже с головой ушел. Насилу выкарабкался. И все-то с целью благородной — проклятое сокровище вернуть африканским богам. Тогда барин наш и барышня в рай вознесутся к ангелам.

Выслушал сбивчивый рассказ здоровяка исправник молча, хмурясь — долго и с трудом потом перемалывал умственными жерновами сии странные происшествия. Подошел к сейфу, бесцеремонно отодвинул треногу, уронил турку, перевернул дверцей вверх, потер пальцем замочную скважину.

— Дайте-ка сюда ключ! — повелевающе вытянул руку Делин.

— Какой ключ? — в один голос вскричали трое.

— Такой. От замка, вестимо, — раздраженно объяснил исправник. — Давайте, давайте. От меня ничто не утаится. Вижу, ковыряли давеча ключом — царапины свежие.

Иноземцев бросился рассматривать замок, а Фомка с Саввичем обменялись удивленными взглядами.

Погладив пальцами стальную поверхность и обнаружив несколько косых царапин — будто кто второпях пытался всунуть ключ в замочную скважину, Иноземцев разогнулся и строго посмотрел на слуг. Те разом подняли руки и замотали головами в самом что ни на есть искреннейшем порыве.

— Нет, что вы, что вы, — заскулил Саввич, — как можно. Фомка всю ночь здесь провел, подле, глаз не смыкал.

— Да, я только к утру часок соснул, а так всю ночь на карауле, как кот мышкину норку стерег. Не трогал я замка — вот крест!

И вновь истово стал креститься, а потом, что-то вспомнив, схватил исправника за рукав и как дитя малое стал теребить.

— Вы бы лучше в усадьбу сходили, там точно кто-то есть. Я ведь и взаправду привидение видел — белое, круглое, с длинной юбкой. Верите? Никак утопленница, Ульянушка наша.

Исправник еще больше нахмурился и принялся мерить комнату нервными шагами, голову на грудь склонил и думал. Ходил так взад-вперед долго, усы свои чуть все не вырвал, так их издергал. Потом вдруг встал посреди комнаты и сказал:

— Ладно, лейте вашу адскую смесь. Надо убедиться, ради чего весь сыр-бор.

Иноземцев вновь уложил сейф дверцей вниз, вернул треногу, турку, влил раствор нитроглицерина. Дал знак всем отойти подальше, только потом чиркнул спичкой и поджег паклю.

Взрыв на время оглушил всю честную компанию, комнату заволокло бурыми парами, Саввич тотчас же бросился распахивать окна и бегал вдоль них, махая руками и смешно морщась.

— Бомбист, как есть бомбист, — проворчал Делин, кашляя в платок и злобно косясь на Иноземцева. Тот сунул нос под полу сюртука и недоуменно-боязливо выглядывал из-под него.

Когда пары рассеялись, все ринулись к сейфу. Дверца как была на месте, так и осталась, но замок фантастическим цветком вывернуло наизнанку. Потянув за ручку, исправник обнаружил, что, невзирая на исковерканную замочную скважину, дверца не открылась — под воздействием ржавчины крепко приросла к корпусу.

— Дайте я, вашество, попробую, — Фома уже засучил рукава.

Все расступились, и великан, широко расставив ноги, крепко ухватившись одной рукой за кольцо, другой упершись в сам сейф, зарычал и дернул дверцу, открыв ее с первого раза — во какой был сильный! Исправник сначала глянул внутрь, затем запустил руку, вынул неровный камень размером с грецкий орех и оттер его о полу своего вицмундира, тот засверкал всеми цветами радуги.

Вот они, алмазы! Сыскались! Радости, вмиг объединившей и начальника уездной полиции, и ординатора, и двух слуг, не было предела. Они вынимали камни, оттирали, глядели сквозь них на свет, пробовали на зуб. В пыли, в ржавчине, они походили на простую придорожную гальку, но лишь потрешь легонько, как лампу Аладдина, засияют аки солнышко. И было их с десятка два добрых пригоршней.

Тут через распахнутые окна по морозному воздуху долетел цокот копыт.

— Это мои ребята прибыли, — первым пришел в себя исправник и тотчас же перестал улыбаться, приняв обычное, как всегда хмурое, сосредоточенное выражение лица. — Камни все на место. Дверцу затворить. Пока я не позволю — о сокровищах молчок. Чем меньше людей о них знают, тем легче будет в Петербург свезти.

И двинулся к двери, на ходу надевая шубу. Ступив за порог, обернулся.

— Я вам доверяю, Иван Несторович. Глаз с сейфа не спускайте.

Иноземцев кивнул.

Он просидел подле стального ящика весь день. Сидел у окна, устало любуясь палитрой закатного неба, вспоминал живую Ульянушку. Глаза у барышни были такие же ясные, чистые, теплые и искрящиеся, как свет солнца. А главное что — добрые. Глаза всегда выдавали в человеке самые потаенные уголки души. Как же? Как же можно было так ошибиться на ее счет? Как же ей удалось так изощриться, так замаскироваться возвышенным чувством, что стало оно похоже на настоящее. Как же она могла оказаться столь бездушной. И неосторожной к тому же…

— Иван Несторович, — гаркнул исправник в самое ухо, видя, что доктор и не заметил его присутствия. — Заходи, бери, что хочу. Так вы стережете африканское добро? Чего нос повесили, точно тряпичный Арлекин?

— Простите, Кирилл Маркович, — Иноземцев поднялся, вынув Dent London, щелкнул серебряной крышечкой. — Замечтался что-то. Саввич рядом. Да и Фомка здесь где-то гуляет, при нем ни один грабитель бы не посмел явиться.

Исправник недоверчиво покачал головой.

— Саввич в сарайчик отправился, а Фомка на пристани, лодку чинит. Ладно. Пока мы одни, быстро введу вас в курс происходящего. Во-первых, без разрешения Государя Императора, увы, вывезти в заграницы алмазы не выйдет — вас на всю жизнь за это в Сибирь сошлют. И меня вместе с вами, ежли помогать возьмусь. Поэтому поступим честно и благородно — направимся в Петербург и объявим об удивительном явлении на озере и о не менее удивительной находке.

— Хорошо, — безжизненно кивнул Иноземцев, прекрасно осознавая, что ничему воспрепятствовать не сможет, — мы поступим, как вы скажете.

— Вот и ладно. Вот и славно. Но только опять же — об алмазах никому ни слова. Имена Саввича и Фомки мы тоже упомянуть не забудем, их не обидят. Тут главное, чтобы слухи не поползли, которые расследованию помешают.

— Расследованию? — в глазах доктора загорелась погибшая было надежда. — Значит, вы все же попытаетесь во всем разобраться?