про нового любовника забудь, он теперь в надёжных руках моих дознавателей. Ну что испугалась? С тобой ничего страшного не случится, у меня на маленькую распутницу совсем другие планы.

Он смеялся в лицо, но я его не видела. Мой взгляд провожал двоих дюжих солдат, тащивших под мышки обмякшее тело Фредди. Они быстро скрылись в толпе, и только тогда мои глаза исподлобья взглянули на Троша, и этот недобрый взгляд заставил его подавиться смехом. Я повернула голову чуть набок, как это любил делать мой Фредди, и усмехнулась:

― Доволен, что справился с девчонкой? ― презрительно окинув его взглядом, я выдала самые забористые ругательства, которые успела узнать в пути. Этого мне показалось мало, хотя глаза противника, явно ожидавшего слёз, а не площадной ругани, итак полезли на лоб. И, вспомнив кое-что, добавила словечко Фредди, показавшееся мне достаточно оскорбительным, ― лох!

Он ударил меня в живот, и на минуту мир вокруг почернел от боли, но я не застонала, а, отдышавшись, сплюнула кровью от прикушенной губы, найдя в себе силы усмехнуться:

― Браво, поступок, достойный дворянина! Справился-таки, молодец…

Я видела, как он побелел, и его перекосило от злости, значит, задела за живое. Конечно, это был очередной не очень умный мой поступок. И в самом деле, глупо дразнить голодного медведя прямо перед его оскаленной мордой, зато я сделала это от души. И он сдулся. Подъехала чёрная карета, в которую меня впихнули гвардейцы; не было сил даже забраться на сидение ― я так и осталась лежать на грязном вздрагивающем полу, думая о том, как болит живот, и чем мне помочь Фредди…

Итогом этих недолгих, потому что карета довольно скоро остановилась, размышлений стало решение больше не лезть на рожон, а сделать всё, чтобы разыскать место, где держат Шута, использовав для этого умения мага.

― Никого не буду щадить, любой, кто посмеет встать на пути, сгорит в жарком пламени. Мне под силу сжечь даже дворец, и, если потребуется, я это сделаю. И плевать, надо будет ― наступлю на горло собственной гордости, лишь бы помочь друзьям. Важен результат, такое дело, и я справлюсь, чес-слово…

Карета встала, меня последний раз подбросило, ударив больным животом о жёсткий пол. Дверца распахнулась, и я мысленно приготовилась к грубым солдатским рукам, которые за косы будут вытаскивать бедную Франни наружу. Но всё сложилось иначе. Две, судя по одежде, горничные подхватили меня под руки и, охая, повели в роскошный городской дом, по красоте ничуть не уступавший дворцу вельможи.

Я успела лишь слегка окинуть его взглядом, обратив особое внимание на зарешеченные окна подвала. Больше высмотреть ничего не удалось, поскольку здоровенные горничные, внешне напоминавшие переодетых безусых гвардейцев, буквально затащили меня в двери и проволокли, заботливо вереща что-то о бедной барышне, на второй этаж в красиво убранную комнату. Это была роскошная «девичья» спальня в кружевах, лентах и полках с книгами исключительно романтической направленности. На огромной кровати под балдахином сидели куклы в длинных платьях. И всё это благоухало цветами и сияло розовым шёлком.

Чес-слово, чуть не вырвало, похоже, кому-то очень понравилась моя спальня в замке отца, и этот кто-то в точности до самых мелочей её скопировал. Вероятно, тот самый заботливый паренёк, так похожий на Арчи, нежно ударивший стальным кулаком юную девушку в живот. А-а, сволочь, ненавижу! И тебя, и твою мерзкую комнату с рюшами и кружевами… Захотелось немедленно засучить рукава, размазав слишком услужливых горничных по стенке.

Но я сдержалась. Во-первых, потому что дала себе слово больше не нарываться на неприятности, а во-вторых ― безумно болел живот. Мне казалось, что после удара там что-то лопнуло. Внезапно пол под ногами покачнулся и полетел навстречу… Очнулась я на чём-то мягком, рядом со мной негромко переговаривались мужские голоса. Боли не было, значит, пока я была нужна Трошу живой. Не спеша открывать глаза, прислушалась к разговору:

― Делай с ней что хочешь, лекарь, но девка должна быть в полном порядке. Иначе уже сегодня будешь дрыгать ногами на виселице, так приказал Господин. Угождай ей во всём, но глаз не спускай. Она очень важная птица, сам слышал, как наш Колдун бранил себя за несдержанность. Можешь себе такое представить? И я тоже. Ну, удачи тебе, и запомни: сегодня вечером она должна выглядеть как кукла и быть послушной, у тебя ведь есть такие специальные настойки? ― и голос, противно захохотав, стал удаляться.

Хлопнула дверь, и только тогда я расслышала дребезжащий старческий смешок:

― Да чтоб вы все сдохли, проклятые колдуны! Ничего у мерзавцев нет святого, даже детей не щадите. Но недолго верёвочке виться, скоро мы вас всех перевешаем, безбожники…

Скрипнула кровать, лекарь присел рядом, потрогав мою руку:

― Просыпайся, деточка. Знаю, что ты очнулась. Не бойся, начальник стражи ушёл и обещал, что до вечера не будет тебя тревожить. Я приказал принести сюда еду, ты выглядишь усталой и измученной, не отказывайся, поешь хоть немного…

Я открыла глаза; сначала голова немного кружилась, но постепенно всё успокоилось. На меня грустно смотрел старичок с добрым лицом:

― Франни, ты, наверное, меня не помнишь. Я как-то приезжал в ваш замок, твой отец и Тео в своё время были моими учениками и пригласили у них погостить. Я тогда пробыл там почти всё лето. Ты с мальчиками Тео была бедовой рыжеволосой девчонкой, помню, сладу с вами не было, но родители всегда гордились своими детьми. Здоровы ли они сейчас? Давно ты их видела?

Перевела на него усталый взгляд:

― Нет, я Вас не помню. Когда уходила из дома, с отцом и Тео всё было в порядке. Кто Вы и почему служите этому мерзавцу?

Он тяжело вздохнул:

― Поосторожней с выражениями, детка! Тут везде «уши», нам обоим не поздоровится, если Трош узнает, что мы с тобой знакомы. Я ― Эрик, можешь называть просто «лекарь», или как в детстве ― дядя Эрик. А попал сюда не по своей воле: как-то возвращаясьиз имения в столицу, угодил в разбойничью засаду. Там бы мне и пришёл конец, но один из лиходеев был ранен, я вылечил его и так сохранил себе жизнь. Потом пленных продали в это забытое богами Королевство. И тут неожиданно повезло, старый Король узнал меня, когда-то и он был учеником знаменитого лекаря. Да-да, Франни, я долгие десятилетия преподавал в столичной Академии лекарское искусство, многие почитали за честь знакомство со мной. Вот видишь, теперь оказался на положении раба, и только заступничество Короля хранит старика.