— Еще одна часть сигнала.

— Припоминаю. Это показывали по телевидению?

— Да, Шиффер.

Рамсей внимательно рассматривал пересекающиеся кривые.

— Знаете, я как-то ничего не думал об этом в тот момент. Но…

— Да?

— С моей точки зрения, это выглядит как какая-то молекулярная цепочка. Вот эти точки…

— Те, что я соединил?

— Да. Вы первый их нарисовали?

— Нет, сначала Сол расшифровал их из кодированной последовательности. Ну, что вы скажете?

— Может быть, это не просто набор кривых, а точки — молекулы. Или атомы — азот, водород, фосфор.

— Похоже на ДНК.

— Нет, тут что-то посложнее.

— Комплексное или более сложное?

— Ч-черт, я не знаю. А какая разница?

— Вы полагаете, это может иметь какое-то отношение к тем длинноцепочечным молекулам?

— Возможно.

— Вот эти фирменные названия — “Дюпон” и “Спрингс” какой-то…

— “Дюпон аналаган 58” и “Спрингфилд AD45”.

— Это не может быть одним из этих продуктов?

— Я вам уже говорил, что они не существуют.

— Ну ладно, ладно. А чем-то вроде этого может быть?

— Да. Послушайте, а почему бы мне не разобраться в этом самому?

— А как?

— Ну, обозначить атомами какие-то участки в цепях.

— Так же, как Крик и Уотсон разбирались с ДНК?

— Примерно.

— Прекрасно. Если это поможет разрешить…

— Вы не очень-то полагайтесь. Главное — эксперимент. Потери кислорода, рыбы. Мы с Хассингером собираемся сразу же опубликовать результаты.

— Очень хорошо.

— Вы не возражаете?

— А почему?

— Я хотел сказать: Хассингер считает, что мы должны написать статью вместе. Если бы вы и я захотели написать относительно послания и его содержания… Но Хассингер говорит, что это должно быть написано порознь.

— О, я понимаю. — Гордон раскачивался в кресле, чувствуя себя совершенно измотанным.

— Я не совсем согласен с ним по этому вопросу, но…

— Ничего страшного. Публикуйте ради Бога, я не возражаю.

— Честное слово?

— Я попросил вас посмотреть, в чем тут дело, только и всего. Вы посмотрели, разобрались, что-то нашли. Очень хорошо.

Это не моя идея. Ее предложил Хассингер.

Я знаю.

— Ну, спасибо. Я рассмотрю эту картинку с цепочками, которую вы принесли.

— Если это цепочки.

— Да. Но я хотел сказать, что, может быть, мы вдвоем напишем об этом?

— Отлично.

Резонансные кривые оставались плавными, но уровень шумов повышался. Гордон проводил все больше времени в лаборатории, стараясь подавить шумы электромагнитных колебаний. Он закончил основную часть своих записей для старшекурсников по теме “Классический электромагнетизм”, а потому у него развязались руки для исследований. Он перестал готовить образцы и сосредоточился на работе ЯМР-установки. Купер продолжал расшифровывать свои данные. Шумы не прекращались.

1998 год

Ян Петерсон с грохотом захлопнул за собой дверь кабинета и протопал по полу, покрытому широкими деревянными досками, к столу. Его кабинет имел респектабельный старинный вид, прямо из времен Морских войн, но иногда ему хотелось поменьше полированного дерева и побольше кондиционеров вокруг. Он швырнул на стол пачку бумаг. Совещание только что закончилось, и, как это всегда случалось после, голова его, казалось, забита ватой. Понемногу мозг отключался от скучных деталей и препирательств. Из многолетнего опыта он знал, что будет уставать от слишком долгих разговоров, профессиональных выражений, которыми опытные эксперты прикрывали свои зады, употребляя тщательно обезличенные суждения.

Петерсон тряхнул головой, сбрасывая это настроение, и принялся просматривать заметки в ежедневнике на письменном столе. Во-первых — установить приоритетность в порядке приема. Петерсон тщательно рассортировал список лиц, чтобы компьютерный секретарь-ответчик знал, когда его можно потревожить. Список менялся еженедельно, по мере того как он переходил от одной проблемы к другой. Людям, которые когда-либо работали с ним, казалось, что они могут продолжать звонить ему по пустякам спустя месяцы и годы. Во-вторых — поступающие к нему памятные записки, на которых проставлены крайние даты для ответа. В-третьих, личные письма — на этот раз ничего, кроме записки от Сары насчет званого вечера. В-четвертых — новые интересные вопросы с краткой аннотацией. Ну и, наконец, вопросы, не поддающиеся классификации. Сегодня для них нет времени.

Он снова просмотрел то, что относилось к первой категории. Хэншман, наверное, будет стонать насчет трудностей с металлами. Петерсон отправил это к секретарю, снабдив трехбуквенным кодом. Эллехлоу из Северной Африки — опять с мольбой на последнем издыхании о большем числе полетов с помощью в новый регион, охваченный засухой. Это он переправил Опукту — чиновнику, который решал, кому следует посылать зерно и черную патоку. Пусть он возьмет это на себя. Звонок от Кифера с пометкой “срочно”.

Петерсон поднял трубку и набрал номер. Занято. Он нажал кнопку повтора и сказал: “Доктор Кифер”, после чего магнитная лента добавит “Мистер Петерсон из Всемирного Совета срочно хочет поговорить с…” Этот сигнал будет повторяться каждые двадцать секунд, вызывая номер Кифера.

Петерсон перешел к памятным запискам и повеселел. Он нажал кнопку проявления своей собственной записи, которую продиктовал в машине по дороге на работу, а машина-секретарь отпечатала. Он впервые пользовался этой системой.

— а вы уверены вы — о, да, Я вижу свет идет.., вожу Далее все шло в таком же духе — отрывочные фразы с вариантами слов, когда машина не могла точно разобраться в омонимах. Потом она, очевидно, освоилась, и пошел внятный текст: “Комитет согласился с логически обоснованным предложением относительно полного использования Системы в Гольфстриме. Надеюсь, я хорошо разобрался с этим вблизи Атлантического побережья во время пребывания в Майами. Я полагаю, здесь есть четыре постоянных узловых течения. Этими течениями вращаются лопасти гигантских турбин, которые обеспечивают электроэнергией всю Флориду. Турбины громадные — по 500 метров в диаметре. Однако, предваряя техническую дискуссию, скажу, что это в основном техника Викторианской эпохи — громоздкая и простая. Плавающие корпуса имеют длину 345 метров, и они полностью погружены на глубину 25 метров. Этого достаточно для безопасного прохождения над ними судов. В некоторых местах якорные канаты уходят на глубину до двух миль. Но это мелочь по сравнению с кабелями, по которым электроэнергия подается на поверхность. Однако технические специалисты утверждают, что эти энергоустановки не имеют вредных побочных эффектов.