— Пенни видела...

— Не думаю, что нам нужно беспокоиться о Пенни.

— Это был ягодный сок. Они смогут это определить, исследовав его.

Кэсси рассмеялась — визгливо и пронзительно.

— О, моя дорогая Флоренс, у меня такое предчувствие, что они найдут кое-что поинтереснее смородинового сока! И это одна из причин, по которой я собираюсь рассказать полиции о Феликсе. Он мог, знаешь ли, войти и вытереть нож о твою юбку, пока ты читала о пасторе из Уэссекса. Или может лучше, если я буду стоять на том, что ты быстро уснула и захрапела. Я не против, в конце концов, я же твоя сестра.

Она направилась к двери, но, не дойдя до нее, обернулась, чтобы сказать что-то еще. Что это было, Пенни не знала. Ее рука упала вниз, а ноги быстро и бесшумно перенесли ее через площадку. Она мгновение помедлила, а затем вошла в комнату Кэсси Ремингтон и закрыла дверь.

В этот же момент мисс Сильвер отошла от подоконника, на который опиралась. Разговор, что она подслушала, очень сильно ее встревожил. Она решила, что сейчас самое время сделать шаг, который начальник полиции, возможно, не одобрит. Этот факт заставлял ее горько сокрушаться, но нисколько не повлиял на ее действия.

Появившись на лестничной площадке, она заметила, что дверь в комнату Ричарда Каннингема приоткрыта. Повинуясь внезапному порыву, она подошла и постучала. Дверь немедленно открылась, и обнаружилось, что он полностью одет. Когда он вышел к ней на площадку, она, понизив голос, сказала:

— Мистер Каннингем, мне неспокойно. Вы сделаете то, о чем я вас попрошу?

— Что вы хотите, чтобы я сделал?

— Я иду в другой дом. Дверь не заперта, и я предприняла все меры предосторожности, смазав засовы маслом. Если я позову вас, тут же бегите на помощь. Если нет, оставайтесь в коридоре по эту сторону двери.

— Вы хотите, чтобы я позвал Вилкинса?

— Нет, не нужно поднимать шум. Если там начнется какое-либо волнение, можете позвать его. Думаю, вам лучше снять туфли.

Маломощная лампочка давала достаточно света, чтобы он увидел, что и сама мисс Сильвер не пренебрегла этой мерой предосторожности, и что даже в черных шерстяных чулках ее ноги выглядели необычайно опрятными. Без единого звука она проследовала мимо пустой комнаты Инны Фелтон к двери между домами. Когда он ее настиг в коридоре, засовы были отодвинуты, и она уже поворачивала ручку. Коридор и площадка за ним были погружены в темноту. Это обстоятельство она посчитала благоприятным.

Оставив дверь за собой приоткрытой, она пошла по коридору и исчезла из поля зрения Ричарда Каннингема.

Кэсси Ремингтон, выйдя из комнаты сестры, прошла через площадку. Она не стала включать свет, потому что жила в этом доме вот уже двадцать лет и без труда могла обойти его с завязанными глазами днем или ночью. Только она открыла дверь своей спальни, как рядом с окном кто-то пошевелился.

В одно мгновение ее рука оказалась на выключателе, и она увидела Пенни. Она высовывалась наружу, глубоко вдыхая свежий соленый воздух. Теперь она резко обернулась и пристально посмотрела на Кэсси Ремингтон.

— Боже милостивый! Как же ты меня напугала, Пенни! Что ты тут делаешь в темноте? И чего ты хочешь?

— Я хочу с тобой поговорить.

— Ну, вот она я, не так ли? А еще здесь скоро будет половина всех насекомых бухты, при открытом-то окне и включенном свете, — говоря это, она быстро пересекла комнату, захлопнула раму, задернула занавески, потом резко сказала: — Ну, что такое?

Пенни не сводила с нее глаз, когда она шла обратно в центр тесной комнаты. Здесь стояли: большая старомодная кровать, монументальный шкаф, высокий комод, двойной умывальник с мраморным верхом, полированный стол на подставке из орехового дерева, усеянный безделушками, рамками с фотографиями и всякой всячиной. Чашка с кофе покоилась на последней книге из библиотечного списка Кэсси. Среди всего остального Пенни вдруг поймала себя на мысли о кофе, потому что Кэсси никогда не пила кофе на ночь — она говорила, от него ей не спится. После повторного нетерпеливого «Ну?» она сказала:

— Мне нужно поговорить с тобой.

Входя в комнату, Кэсси не закрывала за собой дверь. Не закрыла она ее и сейчас. А зачем? Феликс был у себя комнате на другом конце лестничной площадки, Флоренс — у себя. Если кто-то из них только начнет открывать свою дверь, она тут же услышит, она очень гордилась своим острым слухом. А кроме них в доме никого не было. Она оставила дверь, как есть, и вкрадчиво спросила:

— Чего ты хочешь Пенни?

— Я хочу сказать тебе, я слышала, что ты только что говорила в комнате тети Флоренс.

Кэсси сделала одно из своих резких движений.

— Думаю, что тебе должно быть стыдно подслушивать под дверью. Как шпионка!

Пенни отрицательно покачала головой.

— Нет, мне не стыдно. Ты сказала, что собираешься сказать полиции, что это был Феликс. Ты сказала, что скажешь им, что видела, как он свернул с дороги в двадцать минут пятого, я не ошибаюсь?

Кэсси кивнула.

— Это мой долг. Я должна была сразу им сказать.

Пенни ответила:

— Но это неправда. Я оставила его на утесе и я была здесь без четверти пять, а он пришел намного позже. После того, как прибыл инспектор Крисп.

Кэсси Ремингтон рассмеялась.

— Это твоя версия! У меня другая. Я скажу, что он вошел в ворота в двадцать минут пятого. Меня спросят об этом на дознании, и именно так я им отвечу. Клятвенно!

— Зачем?

— Пенни, в самом деле!

— Я могу сказать тебе, зачем. И полиции могу сказать. Они забрали то платье, что ты постирала, не так ли? Ты сказала им, что постирала его в субботу и разложила его, чтобы погладить, в случае, если сегодня после чая пойдешь на пляж.

Но ты не стирала его в субботу. Дверь твоего шкафа была открыта сегодня утром, когда я вошла, чтобы помочь тебе убрать кровать, и это темно-синее платье висело там. Тогда оно еще не было постирано.

— Какая разница, когда оно было постирано?

— Ты не стирала его в обеденное время.

— Ты пошла и заглянула ко мне в шкаф!

Пенни возразила:

— Нет, не заглядывала, зачем? Но перед ланчем я мыла руки в ванной, и тазик был чист. После того, как я вернулась с утеса, я мыла их снова, и в тазике были синие разводы. Темно-синяя ткань всегда линяет. Так я поняла, что ты стирала что-то синее и линяющее.

В комнате воцарилось молчание. Снаружи, на темной площадке, мисс Сильвер ждала, чтобы оно нарушилось. Она могла видеть комнату только на ширину ладони, на которую была приоткрыта дверь — часть обоев, занавесок, покрывала, ковра. Ничего не говорило ей, где находится Пенни или Кэсси Ремингтон. Но ее слух сослужил ей лучшую службу, определив, что Пенни стояла у окна, а Кэсси Ремингтон — намного ближе к двери. Она уже приняла решение, что непременно войдет в комнату, если расстояние между ними существенно сократится. Между тем она испытывала сильнейшее желание увидеть, что там происходит. Она подумала, что Кэсси, должно быть, стоит лицом к окну и, следовательно, спиной к двери. Она решила рискнуть открыть дверь шире и осторожно нажала на нее.