Сэм захлопнул книгу, достал из пачки очереднуюсигарету, поднял голову к потолку.

– Все газовки были оборудованы много лет назадкомпанией “Итон металс” из Солт-Лейк-Сити. В Миссури, я слышал, одну построилисами осужденные. Но наша – дело рук “Итона”. Все абсолютно одинаковы:восьмиугольной формы, стальные стены с небольшими окошками для свидетелей.Пространство внутри крошечное, ровно на деревянное кресло с ремнями. Подкреслом эмалированный таз, чуть выше – поднос с таблетками цианида, которыйрычагом опрокидывает палач. Он же управляется с канистрой серной кислоты.Кислота поступает по трубе в таз, затем туда же падают таблетки, начинаетвыделяться газ. Газ, естественно, приводит к смерти, а смерть, разумеется,наступает мгновенно и безболезненно.

– Придумано это было на смену электрическомустулу?

– Ага. В тридцатых годах каждый штатрасполагал собственным, да еще не одним. Замечательное изобретение. Мальчишкой,помню, видел даже портативный, его возили в фургоне из округа в округ. Возлетюрьмы фургон останавливался, приговоренных заковывали в цепи, выстраивалишеренгой перед машиной и по одному пропускали через фургон. Отличный был способсправиться с перенаселением в тюрьмах. – Сэм покачал головой. – Само собой,люди тогда не понимали, что делают. Ходили жуткие рассказы о мучениях. И ввиду-то имелась всего лишь казнь – не пытка! Практики этой придерживались нетолько в Миссисипи. Электрический стул не простаивал без дела и в другихштатах. Беднягу затягивали ремнями, опускали рубильник, но разряд частенькобывал слишком слабым, и парень только поджаривался. Палач ждал несколько минут,а потом снова врубал ток. Иногда процесс отнимал четверть часа. Временамиподручные плохо закрепляли электроды, и тогда вспыхивало пламя, из глаз и ушейнесчастных сыпались искры. Я читал про парня, которому дали не то напряжение. Унего закипели мозги, лопнули глаза, через поры кожи проступила кровь. Когда потебе проходит ток, кожа нагревается до такой степени, что к трупу невозможноприкоснуться, и врач констатирует смерть часа два спустя. Словом, проблемюристам хватало. Рассказывают случай: опустили рубильник, человек дернулся изастыл, а потом вдруг опять начал дышать. Второй разряд – то же самое. Успехом,если так можно сказать, увенчалась лишь пятая попытка. Все это, конечно,приводило людей в ужас, и какой-то армейский доктор придумал газовую камеру, еесочли более гуманной. Сейчас, как ты говоришь, она уже устарела. Теперь у насесть благословенный укол.

– Сколько человек были казнены штатом в этойкамере? – внимая каждому слову спросил Адам.

– Впервые ее использовали в 54-м. До 70-гочерез газовку прошли здесь тридцать пять мужчин. Ни одной женщины. После делаФермана смертную казнь отменили, и только в 82-м в камеру ступил Тедди Микс. Стремя последовавшими за ним набирается тридцать девять человек. Я будусороковым.

Сэм вновь принялся расхаживать, ужезначительно медленнее.

– На редкость неразумный способ отниматьжизнь, – раздельно проговорил он, как читающий лекцию профессор. – И к тому жеопасный. В первую очередь для того, кто сидит в кресле, но едва ли в меньшейстепени и для зрителей. Камеры стары, каждая в той или иной мере дает утечку.Резиновые прокладки давно растрескались, а на нормальную герметизацию у властейнет денег. Малейшая утечка грозит смертью палачу, да и всем находящимсяпоблизости. В небольшой комнате за стеной камеры всегда находятся несколькочеловек: Найфех, Лукас Манн, священник, доктор. Во время казни обе дверикомнаты запираются. Если в нее проникнет газ, то жертвами почти навернякаокажутся Найфех и Лукас. Подумай! Не такая уж плохая идея, а?

Свидетели же даже не подозревают о том, чтоможет произойти. От камеры их отделяет лишь перегородка с окошками, которые задавностью лет тоже пришли в негодность. Как и инспектор, свидетели сидят вмаленькой комнатке, они заперты на ключ. Стоит двум кубикам газа попасть внутрь– и этим куклам крышка.

Но настоящее дерьмо впереди. На грудь тебецепляют электрод, проводок от которого бежит через стену к кардиографу. Когдаврач констатирует смерть, в потолке камеры открывается клапан. Газ, во всякомслучае, большая его часть, выходит. Служитель выжидает пятнадцать минут ираспахивает дверь. Камеру продувают охлажденным воздухом, а он смешивается состатками газа, и на всех поверхностях оседает конденсат.

Он смертельно опасен, но придурки этого несознают. Крошечными капельками синильной кислоты покрыты стены, пол, потолок,окна, дверные замки и, разумеется, труп.

Камеру и тело казненного опрыскивают растворомаммиака, чтобы нейтрализовать газ, а затем туда входит команда уборщиков вкислородных масках. Они обмывают тело еще раз, потому что яд продолжаетсочиться сквозь поры. С трупа снимают одежду, складывают в пластиковый пакет исжигают. В прежние времена к моменту казни на осужденном оставались толькотрусы, и это здорово упрощало работу уборщиков. Но сейчас либеральные властипозволили нам отправляться на тот свет в чем угодно. Имей в виду, малыш, мнееще предстоит подобрать соответствующий наряд.

– Что происходит с телом? – спросил Адам,испытывая неловкость от щекотливой темы их беседы, но исполненный решимостидовести разговор до конца.

Сэм ухмыльнулся, сунул в рот сигарету.

– Ты знаешь что-нибудь о моем гардеробе?

– Нет.

– Он состоит из двух обезьяньих костюмовкрасного цвета, четырех или пяти пар нижнего белья и дивных резиновых тапочек,какими черномазые торгуют на распродажах. Я категорически отказываюсьоблачиться перед смертью в подобное одеяние. Почему, собственно говоря, невоспользоваться дарованными мне конституцией правами и не уйти из этого миратак же, как я в него пришел – в чем мать родила? Представляешь картину? Этимартышки укладывают меня в кресло и пеленают ремнями – панически боясь прикоснутьсяк моему члену. Электрод от кардиографа я попрошу прицепить к гениталиям.Почтенный доктор будет в восторге! А свидетелям я обязательно покажу голый зад.Вот что я сделаю. Обязательно!

– Что происходит с телом? – повторил Адам.

– Ну, после того как тело обмоют ипродезинфицируют, Уборщики обряжают его в тюремную робу и укладывают впластиковый мешок. Мешок кладут в машину “скорой” и везут на кладбище или ккрематорию – по желанию семьи, если таковая существует.

На последний вопрос Кэйхолл отвечал ужеподнявшись, стоя спиной к Адаму и обращаясь к книжному стеллажу. Затем Сэмнадолго смолк. Глаза его смотрели в пустоту, на воскресшие из глубин памятиобразы четырех сидельцев, которые мгновенно и безболезненно оставили земнуююдоль.