Девочку похоронили этим же днем. Не было ни слез, ни плача. По крайней мере, ничего этого Леопольдо не слышал, пока коротал часы под акацией. Леопольдо видел издалека, как выкапывали могилу на равнине неподалеку от селения. Видел собравшихся у могилы мужчин, читающих молитвы. Видел, как опустили в яму носилки с телом девочки, завернутым в белый саван. Могилу забросали землей и песком, сверху накидали камней. Проходи здесь Леопольдо мимоходом, никогда бы не догадался, что этот небольшой холмик с камнями и есть могила.

Когда солнце застыло в зените, поднявшийся ветер донес до Леопольдо звук двигателя машины. Леопольдо насторожился. Неужели Ахмед-таки не сдержал обещания, брошенного Рахиму в запале? Леопольдо почувствовал, как совсем недавно предоставленная Рахимом свобода начала ускользать из его огрубевших под африканским солнцем рук. О его свободе говорил Рахим. Ахмед, конечно же, и дальше считал его пленником. И теперь, должно быть, ехал, чтобы подвергнуть Леопольдо новым мучениям.

Леопольдо не стал дожидаться приближения машины. Как только услышал ворчание двигателя, поднялся и направился к хижине, по пути рыская взглядом из стороны в сторону в поисках чего-нибудь тяжелого, что можно было бы использовать для защиты от Ахмеда. Заметил булыжник, поднял с земли и скрылся в тишине и полумраке хижины. Сел на землю у входа, чтобы видеть Ахмеда, когда тот будет идти к хижине. Раньше он его боялся, но теперь, когда там, на равнине, видел смерть и узнал ценность собственной жизни, страх ушел. Ахмеду придется пустить в ход автомат, не приближаясь к хижине, в противном случае он размозжит ему голову вот этим самым булыжником.

Леопольдо сжал в руке камень и прислушался. Звук двигателя на мгновение затих, но вскоре опять послышался. Ближе. Во дворе появился Рахим, приблизился к проему ворот и застыл у ограды, не сводя взгляда с равнины. Когда машина остановилась, и двигатель заглох, Рахим поднял руку в приветственном жесте и направился к машине.

Сквозь просветы в ограде Леопольдо видел, как сомалиец приблизился к машине, на миг остановился, чтобы рассмотреть салон, затем забрался на пассажирское сидение рядом водителем.

Это была та самая белая развалюха, которая время от времени навещала селение Рахима, и на которой приезжал Ахмед со своими боевиками, но сейчас, бегая взглядом по салону машины, Леопольдо не видел ни Ахмеда, ни его боевиков.

Рахим долго просидел в салоне автомобиля, о чем-то разговаривая с водителем, тем самым, у которого рот ни на миг не закрывался из-за непрерывного жевания ката. Леопольдо то и дело замечал у него в руках зеленые листочки, которыми он не забывал делиться с Рахимом. Наконец Рахим выбрался из машины и вернулся во двор. Леопольдо отбросил камень вглубь хижины, когда увидел, что сомалиец идет к его хижине.

– Leo, – позвал тот, заметив Леопольдо, сидящего у выхода из хижины, махнул ему рукой. – Come. Come here[112].

Леопольдо вышел из хижины.

– You go home, – сказал Рахим, указывая на машину за оградой. – Sirhan takes you to Bosaso. Bosaso is the port. Many ships in Bosaso. Go home or… or find your woman[113].

– Find my woman? – Леопольдо растерялся, не в силах поверить, что он действительно скоро попрощается с Африкой. На миг ему показалось, что это сон. Сейчас выскочит Ахмед с автоматом, и сон сменится кошмаром. Все происходило так быстро. Вечером он собирался поговорить с Рахимом о том, чтобы вместе с ним и его семейством добраться до гор, а уже оттуда отправляться на поиски моря, но теперь ему не было никакой необходимости идти с Рахимом. Здесь была машина, которая, как он понял из слов сомалийца, доставит его в порт. А там, где порт, там и море.

«Неужели это и правда все скоро закончится? – подумал Леопольдо, даже не скрывая скользнувшую на уста улыбку. – Неужели я скоро снова увижу Италию?»

Внезапно он почувствовал слабость в теле. Опустился на землю у входа в хижину, так как ноги отказывались держать налившееся свинцом тело.

– Наконец-то, – пробормотал Леопольдо, вытирая рукой глаза. Слез не было, просто ветер взметнул в воздух пыль.

– Your woman, – донесся до него голос Рахима, успевшего присесть на корточки рядом. – Angelica. I remember. Find here if Allah gave you a love for her. You need to know – woman is the greatest gift from Allah to man[114].

Леопольдо улыбнулся словам Рахима. Вспомнил, что когда-то Рахим говорил ему то же самое, только про верблюда. Говорил: "Верблюд – самый большой подарок Аллаха мужчине". Может, лукавил? Как и сейчас.

– But what about camel? – Леопольдо приподнял бровь. – You said[115]…

– I know, – перебил его Рахим. – But only a woman can give you a child… E wallah… Yalla! Yalla! – Рахим замахал руками на Леопольдо, словно садовник на ворону, решившую позариться на урожай, тем самым поторапливая того. – Sirhan can not wait long. Go! Go[116]!

Леопольдо поднялся на ноги, осмотрел себя. Предстань он в таком виде перед матерью, ее хватил бы удар. Бородатое нечто с давно немытыми и нечесаными волосами, босоногий, в протертых джинсах и рубашке не первой свежести, намотанной на голове. Нет, с домом действительно не стоило спешить. Хотя бы до тех пор, пока он не приведет себя в порядок.

Леопольдо вспомнил о кроссовках, носках и исчез внутри хижины. Они могут ему еще понадобиться.

– I can go, Rahim[117], – сказал он, выскочив из хижины, на ходу запихивая носки в кроссовки.

– Go, – кивнул сомалиец, – Go[118].

На лице Рахима появилась грустная улыбка. Второй раз за день ему приходилось расставаться с дорогими людьми. Леопольдо почувствовал, как защемило сердце в груди. Слишком много времени он провел, живя бок о бок с Рахимом, наблюдая за его неприхотливой обыденной жизнью, а иногда и принимая активное участие в ней. Время сблизило его с этим улыбчивым, а временами и задумчивым темнокожим. Рахим был хорошим человеком. Леопольдо знал это. Нет, был уверен в этом. Ведь только хороший человек в одиночку отправится за тобой через дышащую зноем и опасностью дикую африканскую равнину.