– Thank you, Rahim. Thanks for everything[119], – Леопольдо протянул сомалийцу руку на прощание.

– Thank Allah, not me, – ответил Рахим и тут же добавил, улыбнувшись. – Nidar Ba Ku Heli. You know[120]?

– Yes, – улыбнулся Леопольдо. – Bad man does not hide from Nidar[121].

Рахим кивнул, но тут что-то вспомнил, развернулся и поспешил к своей хижине. Через минуту-другую вернулся, держа в руке сверток.

– Take it, – Рахим протянул Леопольдо сверток. – It's yours[122].

– What that[123]? – Леопольдо собрался, было, развернуть сверток, но Рахим остановил его.

– Sirhan can not wait long. Go, my friend[124]!

– But what about Ahmed? He will be angry[125].

– Do not worry about Ahmed, Leo. Ahmed attacked the wrong ship and now his soul has a long way to the court of Allah[126].

Леопольдо, обдумывая последние слова Рахима, махнул рукой тому на прощанье, Халии, как раз появившейся из хижины с заплаканным лицом, сунул сверток под руку и заторопился к машине. Собрался, было, забраться на переднее пассажирское сидение, но Сирхан, водитель, мотнул головой, что-то произнес на сомалийском и указал на салон.

Леопольдо не стал спорить, залез в салон, опустился на пол у окна. Двигатель ожил, закудахтал, потом заворчал. Машина тронулась с места и, разрезая помятым бампером жаркий африканский воздух, устремилась навстречу будущему. Леопольдо выглянул из окна. Рахим стоял у ограды и смотрел вслед машине. На губах его играла мягкая добрая полуулыбка. За спиной, у входа в главную хижину, стояла Халия, окруженная, словно квочка цыплятами, детишками.

Машина уносилась вперед, с натужным ворчанием прорываясь сквозь плотный горячий дневной воздух, оставляя позади селение кочевников, оставляя прошлое, в котором среди целого сонма страданий и невзгод нашлось место огоньку доброты и человечности.

Когда селение кочевников скрылось из виду, Леопольдо отстранился от окна и размотал сверток. Возглас удивления едва не выскочил из груди и не понесся по салону. Удивление блуждало по лицу Леопольдо, когда он смотрел на собственный портмоне, которого его лишили еще в тот день, когда пираты захватили судно. Воспоминания волной-цунами захлестнули сознание Леопольдо. С излишней поспешностью он открыл портмоне и в тот же миг почувствовал, как его сердце наполняется огромной благодарностью к Рахиму. Он выглянул из окна, но селения кочевников уже и след простыл.

Леопольдо достал из портмоне фотографию Ангелики, провел пальцем по лицу девушки. Затем вернул фотографию в портмоне, а вместо нее достал измятые купюры, лежавшие в этом же отделении. Здесь не было евро, тех трех тысяч евро, которые у него были в момент нападения пиратов на корабль. По всей видимости, Ахмед присвоил их. Но вместо евро Леопольдо увидел доллары. Когда пересчитал их, мысленно поблагодарил Рахима, который подарил ему пять тысяч долларов.

Когда они только перевалили через хребет зеленеющих гор, больше похожих на высокие холмы, чтобы начать спуск по вилявшей дороге к небольшому городку, видневшемуся на берегу Аденского залива, Леопольдо спросил у Сирхана:

– This is Bosaso[127]?

Сомалиец повернул голову, посмотрел на него как на полоумного и сказал всего лишь одно слово:

– Qandala[128].

– This is Qandala[129]? – Леопольдо указал на белые домики с облупленными стенами внизу, с пустыми глазницами окон. Рахим говорил, что Босасо – большой порт, но то, что открылось его глазам в эти минуты, больше походило на рыбацкий поселок. Ни одного корабля, только лодки, будто трупы мертвых животных, ржавели на берегу. Впрочем, некоторые лодки ржавели и в воде. Судя по их внешнему виду, ими давно уже никто не пользовался. Нет, это не мог быть Босасо. Значит, это какая-то Кандала. Но ему не нужна Кандала. Ему нужен Босасо. Большой порт, в котором он сможет сесть на корабль, чтобы добраться до Азии или, быть может, сразу же до Латинской Америки.

– Qandala, – повторил Сирхан, глядя на дорогу.

– But I need Bosaso[130], – попытался было возмутиться Леопольдо, но в ответ услышал знакомое "Qandala" и ни словом больше.

Машина въехала в городок и остановилась прямо посреди улицы. Справа Леопольдо увидел какое-то полуразваленное белое строение, слева вереница таких же построек, на окнах некоторых из них Леопольдо заметил зеленые ставни, возможно, здесь кто-то жил – на других же черные глазницы окон без стекол.

«Куда он меня привез?» – Леопольдо огляделся.

Городок как будто вымер. Ни людей, ни животных. Только одно худосочное деревцо с зелеными листьями у дальнего строения. Леопольдо ощутил неловкость, точно попал в город, населенный призраками. Захотелось как можно скорее отсюда убраться.

– Get me to Bosaso[131], – Леопольдо посмотрел на Сирхана, но тот и ухом не повел, зачем-то сунул руку в карман штанов, высунул, выглянул в окно.

– Hey! Get me to Bosaso! – Леопольдо начал терять терпение, придвинулся к сомалийцу ближе.

Казалось, только сейчас Сирхан заметил Леопольдо. В один миг наклонился и достал из-под сидушки автомат, ствол которого тут же ткнулся в грудь Леопольдо. В следующий миг в лицо Леопольдо понеслась арабо-сомалийская речь, в которой смог разобрать только слова "Кандала" и "Аллах". Автомат в руке Сирхана качнулся в сторону выхода из машины и вновь нацелился на Леопольдо.

Леопольдо понял, что лучше не спорить, выбрался из машины. В тот же миг машина дернулась и покатила по улице. Леопольдо смотрел ей вслед и чувствовал, как в груди злость борется со страхом. Ему хотелось догнать машину, вытряхнуть из нее Сирхана и научить того уму разому, но здравый смысл взял верх над эмоциями. Пока у Сирхана автомат, можно нарваться и на пулю.