ВЯБЯЫ ФТР ГБЩ ВХЭМ АПГМ ЮЯЬМ ГБЩ ТЯВХЭМ – ВХЭМФХВПГ ЯФЩЮ ЯФЩЮ ЯФЩЮ ФХТПГМ АПГМ ГБЩ ЯФЩЮ

сорок два три семь пять ноль три восемь – семьдесят один один один девять пять три один

Но как бы Кади ни радовалась, что смогла взломать код, следующей мыслью стало – а дальше-то что? Взломав один код, она получила другой. Кади выписала числа в цифровом значении:

1. 42 371609—71 116840

2. 42 369764—71 125497

3. 42 373345—71 118889

42 375038—71 119531

Что это за цифры? Пароли к чему-то? Номера телефонов, кредитных карт или коды банка? Формат с виду не подходил, но, возможно, она ошиблась. Что, черт возьми, задумал Эрик?

Зазвонил мобильник, раздражая и отвлекая. Потом Кади глянула, кто звонит.

– Привет, мам.

Сперва они неуверенно обменивались фразами, потом разговор немного потеплел. Кади волновалась вдвойне. Стоит ли спрашивать мать о переезде отца или подождать, пока сама все расскажет. Кади очень хотелось сказать, что она на ее стороне. Но беда в том, что она давно уже не чувствовала себя на стороне матери. Наконец, Кади решилась:

– Папа звонил.

– Звонил, – повторила мать.

Кади не поняла, это было вопросом или утверждением.

– Насчет того, что ему звонить на мобильный, а не на домашний.

– Гм-м.

– Ты в порядке?

– Конечно. Я в порядке. Мы справимся.

Они помолчали. Кади и мать никогда не отличались способностью к общению, зато научились искусно улавливать невысказанное.

– Я хотела поговорить о тебе. Как твои дела? У тебя грустный голос.

– Просто очень загружена.

– Ты счастлива там?

Прямой вопрос Кади удивил; она привыкла к хождению вокруг и около, разговорам ни о чем. Первым порывом было выпалить, что нет, не счастлива, а измучена, подавлена и напугана. Хотелось рассказать о голосах, о том, как боялась поначалу, что заболеет, как Эрик. Объяснить, почему считает призраков реальными. Рассказать, как они помогают ей понять Эрика и как заставляют чувствовать себя менее одинокой. Ей даже нравится с ними разговаривать, но это больше всего и пугает. Хотелось рассказать про Ли, профессора Прокоп, Тедди и все остальное. Поплакаться, чтобы мама утешила, как в детстве. Но Кади не могла. Не могла ничего рассказать. Только не после того, как поступила в университет вопреки желанию матери, и уж точно не сейчас, зная, что творится с браком родителей. Сейчас мать как никогда нуждалась в том, чтобы ее дочь была в порядке.

– Да, все хорошо.

– Я рада.

Кади прикусила губу, чтобы не расплакаться.

– Тебе привезти что-нибудь из дома на родительские выходные? – спросила мама.

– Ты приедешь?

– Ты против?

– Нет! Нет, вовсе нет! – Кади была потрясена, но жутко обрадована.

Ей словно выдали спасательный круг – если мать приедет на выходные, она переживет эту неделю.

– Я знаю, что у отца не получится, и хочу увидеться. Хочу убедиться, что с тобой действительно все в порядке. Это мой родительский долг. Это не тебе надо заботиться обо мне, а наоборот. Ты – мой ребенок. – Внезапно решимость матери дала трещину, голос дрогнул. – Я вела себя неправильно, когда ты поступила и в прошлые выходные у дедушки. Я уже столько раз ошибалась, но хочу все исправить.

– Мам, ты плачешь? – Кади хотела услышать подобное признание, но теперь, приправленное сдавленными рыданиями матери в трубке, оно не принесло облегчения.

– Я люблю тебя, ты ведь знаешь? – выдавила мама.

– Знаю. Я тоже тебя люблю. Пожалуйста, не плачь. Со мной на самом деле все хорошо. Я очень хочу тебя увидеть.

Они попрощались, и Кади нажала отбой. Вся надежда и радость от предстоящей встречи с матерью мгновенно испарились, на их место пришли сожаление и страх. Кади только что вынудила скорбящую, ранимую мать вернуться на место самоубийства сына, причем одну. Кади затошнило от перспективы воочию видеть боль, которую она причиняла матери. Просто потому, что ее обуревало нездоровое желание повторить последние шаги Эрика. Но даже это не давало ей права принуждать родителей переживать все вместе с ней.

Кади снова посмотрела на тетрадь на коленях, на расшифрованные цифры.

Только если все эти шаги не приведут к ответам.

В дверь их общей комнаты постучались. Кади подождала, может, кто-то другой откроет? Она была уверена, что Андреа дома. Кади уступила ей гостиную для занятий в знак раскаянья. Но стук повторился. Кади поднялась из-за стола и пошла открывать. В коридоре оказался молодой человек с густой каштановой челкой, закрывающей лоб, одетый в светло-голубую рубашку поло и брюки цвета хаки. В руках он держал несколько пластиковых пакетов. Симпатичный, слегка запыхавшийся парень.

– У меня доставка для…. – он глянул на клочок бумаги, – Каденс Арчер. Китайская еда из «Конга», еще горячая.

– Я не заказывала китайскую еду.

– Меня зовут Зак, – парень улыбнулся. – Я второкурсник и пытаюсь попасть в «Феникс». Так что, в своем роде, вынужден делать все, что мне говорят. Сегодня Никос велел принести тебе еду.

Зак сунул ей три пакета.

– Это все мне?

– Он велел взять все вегетарианские блюда в меню.

– Господи, – Кади прикрыла улыбку рукой.

– Скажешь ему, что все горячее? Это в условиях. Я сюда бежал.

Кади пообещала, поблагодарив. Она поставила пакеты на кофейный столик и открыла первый, выпуская восхитительный аромат карри, соуса из черных бобов и лапши ло мейн. У Кади даже потекли слюнки. Но вдруг ее осенило.

Она постучала в дверь спальни Андреа.

– Да? – донесся оттуда тихий голос.

– Привет, я только хотела спросить, вдруг ты голодная.

Андреа приоткрыла дверь:

– А у тебя есть еда?

– Китайская. И у меня ее столько, что хватит на трех таких, как мы. Пожалуйста, присоединяйся.

Андреа, одетая в пурпурный халат, вышла в общую комнату и осторожно изучила содержимое пакетов.

– Ты уверена? – спросила она, уже доставая коробки и палочки.

Вдвоем они расставили тарелки, Андреа уселась на футон.

– Ну, мне нужно дописать реферат. Удачно позаниматься. – Кади с едой вернулась в комнату.

– Можешь поработать тут со мной, – отозвалась Андреа, и Кади оглянулась. – Тут больше места, и приятно, когда есть компания такого же полуночника.

Кади облегченно выдохнула и улыбнулась:

– Хорошо. Тогда я возьму ноутбук.

Только насладившись первым нормальным разговором с Андреа после фиаско с днем рождения и разделив горячие луковые блинчики, потому что холодные они становились несъедобными, Кади написала Никосу: