Но почему ее держали в неведении? Внезапно в ее головевозникла леденящая мысль, которая ударила ей в самое сердце. Александр могдержать в тайне известие о приближающемся сражении по одной причине – онбоялся, что она его предаст. Выругавшись, она выскользнула из кровати, слишкомразъяренная, чтобы думать о своей наготе.

– Ты мне не доверяешь. Ты только что высказалуверенность, что я не буду замышлять что-либо за твоей спиной, но теперь явижу, что ты не был искренним. – Эйлис схватила ночную рубашку инаправилась к двери в ее спальню.

– Эйлис, о чем ты?

Она повернулась и бросила на него суровый взгляд:

– Я говорю, что мне нанесено оскорбление.

– Какое оскорбление? – буквально заревелАлександр.

Он был искренне изумлен, что первый раз в его жизни женщинаему противоречит.

– Прекрати эти игры, Александр Макдаб. Ты ждал досегодняшнего утра, чтобы сказать мне об этом сражении. Ты боялся, что я станушпионить в пользу своих родственников.

– Ты сошла с ума! Возвращайся обратно и послушай, что яхочу сказать.

Его слова прозвучали так надменно, так снисходительно иповелительно, что Эйлис подумала – не направиться ли назад, чтобы ударить егопрямо в нос кулаком.

– Нет. Я полагаю, что меня уже достаточнодурачили. – Она снова двинулась по направлению к своей комнате.

Выругавшись, Александр соскочил с кровати и догнал Эйлис.Она не успела выскользнуть. Он схватил ее сзади и, не обращая внимания на еепроклятия, повел обратно к кровати. Уложив Эйлис на простыни, он накрыл еесвоим телом. Когда Александр наконец посмотрел на нее, прямо в лицо, то не смогудержаться от улыбки. Волосы Эйлис так спутались, закрывая лицо, что в них быливидны только два яростных глаза. Он завел ее руки ей за голову и перехватил ихтак, что мог держать за запястья одной рукой, после чего начал мягкоосвобождать от волос ее лицо свободной рукой.

– У меня никогда не было подобных трудностей сженщиной, – пробормотал он и, отведя прядь с ее носа, оставил на егокончике поцелуй.

– Теперь у тебя есть эта трудность? – Его тяжесть,нежность его поцелуев лишили ее злости. – Оставь меня, ты, большойбелобрысый чурбан. – Меньше всего она хотела, чтобы ее праведный гневисчез из-за его красоты и ее собственной страсти, тем не менее она моглавидеть, что именно так и происходит.

– Ты, возможно, не подозреваешь, какой «трудностью»являешься, – произнес он. – Я никогда не думал, что ты предашь меняили обитателей Ратмора, моя любовь. Говоря по правде, то, что ты можешь меняпредать, никогда не приходило мне в голову все время, как я планировалсражение, и это говорит, насколько я тебе доверяю.

Она не сразу поверила этим тихим словам. Но когда поверила,это было подобно возвращению к жизни.

– Тем не менее ты сделал все, чтобы я ничего не знала опредстоящем сражении. Я слышала какие-то слухи, но я думала, что мои чересчурзаботливые сиделки хотят защитить меня от всего, и именно поэтому я слышаластоль мало.

– Именно защитить тебя я и намеревался. Дорогая, мыскоро будем сражаться с твоим дядей, последним твоим родственником. Завтрашнеесражение будет битвой между твоим кланом и кланом, членом которого ты стала,выйдя замуж. Именно твой дядя и собирается напасть на родственников твоегоребенка и детей Майри. Я хочу тебя от этого защитить.

– Поскольку ты не знаешь, какую сторону я захочузанять.

– Нет, я очень хорошо знаю, какую сторону ты выберешь –мою. Есть еще одна вещь, которая говорит мне, что я больше не смотрю на тебякак на одну из Макфарланов, к которой я воспылал ненужной страстью, а считаюженщиной, которую желаю, но которой случилось принадлежать клану Макфарланов.Прошло уже много времени с того момента, как ты перестала быть частью моегоплана мести, очень много. Разве ты не поняла это? – Александрпочувствовал, что напряжение и сопротивление исчезло, и освободил ее запястья.

Эйлис не хотела, чтобы ее что-то отвлекало. Но Александрмедленно стал гладить ее грудь и живот, и она потеряла контроль над собой.Эйлис попыталась бороться с соблазнительными ощущениями от его умелыхприкосновений, хотела противиться их путающему мысли влиянию. То, что онговорил, то, как объяснял свои действия, имело смысл, тем не менее она не былауверена, что может полностью доверять его словам. Александр начал медленноцеловать ее шею и грудь, но Эйлис решила, что сделает вывод о его искренностидо того, как забудет все упреки.

– Почему я должна тебе верить? – спросила она, ееголос казался почти бездыханным выдохом, когда он медленно тронул кончики еегрудей языком. – Ты ясно сказал о своем недоверии к женщинам.

– Я сказал, но – ответь мне на это – лгал ли я тебекогда-нибудь? – Он мягко потерся о ее тело, наблюдая за ее лицом. Емупонравилось, как заалели ее щеки, а веки отяжелели.

– Не играет роли, что не лгал. Если мы ведем разумнуюбеседу, ты должен прекратить свою игру. Я не способна думать спокойно, когда тытак поступаешь. – Она задрожала, когда он медленно втянул в рот еезатвердевший сосок.

– Что еще я могу добавить? Я сказал тебе, почему стольсильно стремился, чтобы ты не знала об этом сражении. Я не могу доказать, чтоговорю правду. Могу в этом только поклясться. Клянусь, что я всего лишь хотел, чтобытебя не мучило, что ты повернулась против своих родственников. Веришь ты мнеили нет?

– О да, думаю, что верю! – Она обняла его за шею иприжала к себе.

– Ты думаешь, что веришь?

– Говоря по правде, в данный момент я почти не способнадумать. – Александр принялся ласкать ее бедра, и Эйлис открыла себя ему ивздохнула с несдерживаемым наслаждением в ответ на интимные ласки. –Боюсь, что то, как ты меня касаешься, лишит меня разума.

– Хорошо, я охотно предпочел бы девушку без мозгов.

Эйлис рассмеялась, понимая, что он ее поддразнивает, затемтомно застонала, когда он начал покрывать ее живот мягкими поцелуями.

– Для мужчины, который столько времени изображалмонаха, ты на редкость жаден.

– Ты напомнила мне об удовольствиях, в которых я стольглупо себе отказывал. Я хочу насладиться тобой сполна, если уж мне утромпредстоит участие в сражении.

Напоминание о предстоящем сражении мгновенно погасилострасть Эйлис. Она хотела верить в победу Макдабов, но не могла не понимать,что рискует снова попасть в руки своих родственников. Она, может, и смогла бызащитить своего ребенка – хотя бы тем, что объявила бы его мертвым и попросилакакую-нибудь женщину унести его, – но верного способа спасти Александраона не видела. Эта ночь могла оказаться последней для них обоих. Может, этаночь останется в ее памяти самым дорогим воспоминанием.