Конечно же к ней – к Ваське.

Васька – сестра, и они живут вместе.

До сих пор Ваське казалось, что паук не любитраспространяться о трениях в их малочисленной семейке. Что, если Васькаошибается, и кое-кто уже в курсе, что они живут, как кошка с собакой?

Ральф, например.

А если не Ральф – то дерьмо образный официант Виталик.

А если не Виталик – то кто-то из педиков (не руководящихпедиков, – других, помогающих пауку управляться с делами на кухне; педикимножатся в геометрической прогрессии и с этим ничего нельзя поделать).

А если не педики…

Все равно найдется кто-то, кто капнет на Ваську.

Все остальное будет делом техники – найти труп, а по немувычислить и убийц, ищи того, кому это выгодно, Васька отдает себе отчет, она –разумная девушка.

Она – разумная, а Ямакаси – неряха.

Шайзе.

Шайзе, шайзе, шайзе, почему мысль об этом пришла ей в головутолько сейчас? – Ямакаси – неряха.

Не в общепринятом смысле слова, конечно. В повседневнойжизни он очень следит за собой: постоянно полощет задницу под душем, оголтелостирает единственную пару носков, а его штаны и жилетка, кажется, вообщеникогда не пачкаются. Ничто к ним не пристает, несмотря на возмутительно белыйцвет. Но на сандалиях Ямакаси – неискоренимые бурые пятна, и на седле егомопеда – точно такие же, а нож-выкидушка из рюкзака?

Лезвие ножа тоже не блещет чистотой, но Ямакаси нисколькоэтим не заморачивается.

Чудесная птица Кетцаль привыкла оставлять следы, и ее непеределаешь.

– …Это слишком сложно, милый.

– Что же в этом сложного? Ты хочешь избавиться отсестры?

– Да. Но не таким способом.

– А по-моему, это самый удачный способ. Самыйрадикальный.

– Не думаю… У нее много покровителей.

– Неужели? А ты никогда не говорила мне, что у нее естьпокровители.

– Просто к слову не приходилось.

– Можно шлепнуть ее прямо на улице, если ты боишьсяосквернить дом.

– Это тоже не слишком блестящая идея… – неужелиони всерьез обсуждают возможное убийство паука?

Да.

– Почему?

– Потому что у нас с ней дерьмовые отношения. Дерьмовеене придумаешь. Это ни для кого не секрет, – возможно, Васька несколькопреувеличила, но для драматического эффекта сойдет. – И если с нейчто-нибудь случится… Не важно где… Все обратят свои взоры ко мне.

– А-а… Нуда. Ищи, кому выгодно.

– Точно.

Ямакаси заметно огорчился: как ребенок, которого лишилилюбимой игрушки. Не стоит злить и расстраивать его,подумала Васька, во всякомслучае, пока пушка у него в руках; что, если он пальнет от расстройства?..

– Вот если бы можно было придумать что-нибудьтакое, – медленно, почти по складам произнесла она. – Что-нибудьнеожиданное…

– Ты имеешь в виду план? – оживился Ямакаси.

– Ага. Что-нибудь потрясающее.

– Необычное.

– Феерическое, – продолжала наращивать темпВаська.

– Чтоб у всех дыхание сперло, – Ямакаси неотставал.

– Чтобы все стали в тупик.

– Чтобы у всех челюсти отпали!

– Какой-нибудь парадоксальный ход, – Васька почтивыдохлась, но не собиралась сдаваться.

– Идеальное убийство, – припечатал Ямакаси. –Всегда мечтал совершить идеальное убийство, но до сих пор как-то не везло. Нескладывалось. Все через пень-колоду. Начинаю за здравие, а кончаю за упокой.

Шутит он или говорит серьезно? Ваське все равно.

– Иди сюда, кьярида.

Он все еще сидит на полу, а она взобралась к нему на колени,обхватив ногами спину. Руки Ямакаси обнимают Ваську за плечи, руки Васьки лежату Ямакаси на груди. Где-то далеко внизу, в ущелье, образованном ихтелами, – пистолет.

– Он не выстрелит? – спросила Васька без всякоговолнения.

– Не знаю.

Хорошо ли она изучила его лицо? Достаточно, чтобы понять: внем никогда ничего не меняется, а мелкие сиюминутные эмоции – не в счет. Ямакаси– не Чук и не Гек, лица которых – не что иное, как подробная географическаякарта Гоа и юго-западной оконечности Португалии, с указанием высот и глубин.Ямакаси – не Ральф с его время от времени всплывающими вместо глазупадническими креветками. Ямакаси всегда остается самим собой.

Но теперь Васька видит не красавчика-азиата, и не чудеснуюптицу Кетцаль, и даже не порочного типа, мастурбирующего под аккомпанементяпонских порномультяшек – она видит такую же Ваську, одержимую идеей убийствасестры.

Ямакаси зеркально отражается в Ваське (или Васька зеркальноотражается в Ямакаси) – ничего удивительного, учитывая, что и органы внутри еготела расположены зеркально.

– Тебе-то это зачем, милый? Зачем тебе ввязываться вэту историю? Зачем убивать?

– Хочу тебе помочь.

– Удивительно.

– Моей девушке отравляют жизнь, разве я не имею прававмешаться? Что же тут удивительного?

– И это вся правда?

– Конечно.

– Ты даже не спросил, есть ли у меня основания дляубийства…

– А зачем? Если ты думаешь об этом и готова на эторешиться – у тебя наверняка есть веские основания.

– А если их нет?

Он не раздумывает ни минуты, он касается губами Васькиноголба, никогда раньше она не удостаивалась такого нежного, почти братского поцелуя.

– Тогда все еще проще, кьярида. Ничтожность повода –лучшая почва для идеального убийства. Ни ярость, ни злость, ни дурноенастроение, ни нетерпение не помешают его продумать. Доверься мне…

«Доверься мне». Кажется, Ямакаси уже говорил это однажды. Вреестрах Васькиного архива-фраза отнесена к папке «Первый секс с Ямакаси».

Содержимое папки еще не классифицировано.

– У тебя уже появились идеи? – Васька и незаметила, как ее руки оказались на животе Ямакаси, а потом спустились еще ниже.

– Не идеи, нет… Кое-какие наметки. Но сначала я долженпознакомиться с ней. С твоей сестрой, я имею в виду.

– Зачем? – идея или наметка, как бы это неназывалось, не слишком удачна, она отдается в сердце мгновенным острым толчком,уж не влюбилась ли Васька?

Определенно нет.

– Ну как – зачем? Чтобы понять, что она за человек.

– Я сама расскажу тебе, что она за человек. Я многоемогу рассказать о ней, поверь.