– Он настоящий? – тихо спросила Васька.Неизвестно, на какую кнопку, на какой рычажок нажал Ямакаси, что именно онподдел пальцем, но из рукояти пистолета тотчас выскочил стальной прямоугольникобоймы. Золотой слиток, который до самого последнего момента плавал в Васькиномвоображении, имел такую же форму и такой объем.

– Похоже, что настоящий. Но если хочешь, мы можемпроверить.

– Не хочу.

Не выпуская из руки пистолета, Ямакаси принялся выщелкиватьпатроны из обоймы другой рукой. Они падали на почти стерильный светлый паркет сглухим стуком – как падают на землю желуди, недозревшие плоды или капли дождя.

Одна, другая, третья, четвертая, пятая…

Настоящий ливень, когда же он закончится, так немудрено и донитки вымокнуть, вот черт!..

Шайзе.

– Пятнадцать, – сообщил Ямакаси. – Должнохватить…

– На что?

– На что-нибудь… На всё.

Расставив все пятнадцать патронов в линию и полюбовавшисьполученной картиной несколько секунд, Ямакаси смешал их, как смешивают костяшкидомина. И снова принялся запихивать патроны в обойму.

– А ведь это еще не конец, кьярида…

Что он имеет в виду?

Глушитель, вот что.

Глушитель, вынутый следом за пистолетом и поначалупоказавшийся Ваське обыкновенной стальной трубкой, лейтой-недомерком. Онастолько раз видела такие штуки в кино – и вот, пожалуйста, не признала.

Ямакаси больше не обращал на Ваську никакого внимания. Онвставил обойму обратно в рукоять и принялся накручивать глушитель: вз-ззы,вз-ззы, взззз-зззы, от этого звука мурашки бегут по коже. А до сегодняшнего дняона еще наивно полагала, что такие чувства может вызвать лишь царапанье кускомпенопласта по стеклу.

Ошибка, хотя и не очень существенная.

Главной ошибкой было то, что она выбрала не тот мешок, ведьничто не мешало ей сказать «правый» вместо «левого». Главной ошибкой было то,что она вообще согласилась спрыгнуть в эту мансарду, хотя…

Ничего бы это не изменило.

Даже если бы она осталась стоять на крыше, Ямакаси все равноотправился бы вниз и нашел бы сумку, и нашел бы этот пистолет, и патроны кнему, и трубку глушителя, какие проблемы можно решить с ее помощью?.. Можноколоть ею орехи, можно забивать гвозди и проталкивать в бутылку винную пробку,когда под рукой нет штопора… что еще? Еще ее можно использовать вместоутяжелителя для скатерти. Можно толочь чеснок, а это почти то же самое, чтоколоть орехи, такая вещь пригодилась бы пауку на его дьявольской кухне…Стоп-стоп-стоп, о чем она думает? Ни о чем.

Она просто пытается отвлечься от пистолета. И не просто отпистолета, а от пистолета в руках Ямакаси. Один вид вооруженного Ямакасивызывает у нее безотчетный страх. – :

Непонятно только – почему. Это же Ямакаси – король воздуха,чудесная птица Кетцаль, парень, с которым она спит и с которым частенькосовершает путешествия по питерским крышам. Он столько времени развлекал ееисториями, в которых невозможно отличить правду от вымысла, он живет в ее доме,он купил ей дорогое белье, наконец. Он сказал, что хочет жениться на ней (онаему не поверила и наверняка он сам себе не поверил, но ведь слова –слова! – были произнесены); " так почему же она его боится?

• В нем ничего не изменилось, вся та же жилетка и полотняныештаны, и волосы той же длины, и та же татуировка на лице, имитирующая тоненькуюбородку. Ямакаси остался прежним, таким, каким был всегда, – и именноэтого Васька боится больше всего.

Самое главное в жизни Ямакаси – он сам. И его желания.Ямакаси никогда бы не стал подавлять их, перекрывать им кислород илиоткладывать на будущее. Они должны быть реализованы: сию минуту, немедленно, вхудшем случае – при первой удобной возможности. Вот и сейчас – ему хочетсявыстрелить.

Потребность в этом настолько велика, что Ямакаси, взведяпистолет на уровень глаз, мечется в поисках цели, переводя его с одногопредмета на другой. Несколько раз подслеповатый зрачок ствола останавливался наВаське, и тогда Ямакаси громко и отчетливо произносил

пау-пау-пау,а затем

паф-паф-паф! пиф!

И па лице у него сразу же появлялось выражениеблаженства, – во всяком случае, блаженства в Васькином понимании. Ни вовремя мастурбации, ни во время секса с Васькой – ни разу у Ямакаси не былотакого лица, а в тот момент, когда он разбегается и перескакивает с высокойкрыши на низкую крышу, и хватается за пожарные лестницы, и хватается заводосточные трубы, – за его лицом не уследишь: слишком оно далеко, слишкомнеприступно.

Ей давно пора было сказать ему: успокойся, милый, что тыразмахался, еще подстрелишь меня ненароком, а может, этого он и хочет –подстрелить кого-нибудь ненароком. В комнате они одни, следовательно,«кто-нибудь» и есть Васька.

– Ну что ты размахался? – наконец, не выдержав,прошептала она.

– Опасаешься, что подстрелю тебя ненароком,кьярида? – это была самая неотразимая из всех его улыбок, жаль только, чтоувидеть ее пришлось при довольно сомнительных обстоятельствах.

Лучше сказать правду.

– Опасаюсь. Да.

– Я и сам опасаюсь. Очень уж хочется пустить ее вдело.Да.

– Можно выйти отсюда и пострелять… по банкам из-подпива… по воронам…

– Патронов всего пятнадцать. Не будем тратить их напустяки.

Банки из-под пива – пустяк. Вороны – безусловный пустяк. Непустяк то, что может привести к необратимым последствиям, вот на это имеетсмысл потратиться: именно такую нехитрую комбинацию мыслей можно прочитатьсейчас на лице Ямакаси.

– Ты когда-нибудь стрелял… в кого-нибудь?

– Нет. Если мне нужно было решить проблему, я обычнообходился подручными средствами, – непонятно, шутит он или говоритсерьезно.

– Тогда, может, не стоит и начинать?

Ямакаси не торопился с ответом, он приподнял ствол пистолетавертикально вверх и опустил на него подбородок.

– Думаю, пистолет – это очень интеллигентно. А этогомне всегда не хватало – интеллигентности. Ты бы хотела видеть меняинтеллигентным человеком, кьярида? Он не собирается стрелять в Ваську.

– Я бы хотела видеть тебя без этой штуки, да. Без нееты выглядишь гораздо привлекательнее.

– Ты говоришь неправду, детка.

Он отвел пистолет от своего подбородка и снова перевел егона Ваську.

Он собирается выстрелить.

– Давай оставим все как есть, положим вещи на место иуйдем…

– Я уже предлагал тебе это, но ты не согласилась,помнишь?

– Я была не права, признаю. Но еще не поздно…