– Нет-нет, твой взгляд будет слишком субъективным.

– И насколько близко ты собираешься с нейпознакомиться? Так? – Васька уже вовсю орудует в паху Ямакаси: он немешает ей, но и не особенно реагирует на ее ласки.

– Ты говорила, она работает в ресторане…

– Да. Шеф-поваром.

– Не мешало бы ее навестить как-нибудь.

– Ну, это в случае, если мы прихватим отсюда костюм. Втвоем обычном виде тебя в наш ресторан не пустят.

– Там жесткий дресс-контроль?

Ямакаси никогда не производил на Ваську впечатление человека,знающего, что такое дресс-контроль, а вот поди ж ты! Откуда что взялось!…

– Не то чтобы такой уж жесткий… Но очень многие, в томчисле толкущиеся там учредители, наверняка отреагируют на тебя неправильно.

– Это почему же?

– Они педики.

Васька благоразумно упоминает педиков и выносит за скобкиотставного попа и припадочного Ральфа. Быть может, Ямакаси отпугнут хотя быпедики. А уж на попа, и тем более на Ральфа с креветками вместо глаз, он точнонаплюет.

– Да и черт с ними, с педиками. К тому же в любомресторане есть черный ход, ведущий прямиком на кухню. Я прав?

– Да, – Ваське очень не хочется говоритьэто. – Да, конечно…

– Постой… Ты сказала – «наш ресторан».

– Разве?

– Я запомнил. Ты тоже там работаешь?

– Да. Не на кухне, не переживай. Я варю кофе.

– Это называется бариста, – довольный собой,Ямакаси легонько щелкает Ваську по носу, попутно освобождаясь от ее руки всвоем паху.

Сверхделикатно, приходится признать.

– Это называется хериста, – поправляетВаська. – Кофе у нас омерзительный. Его никто не пьет.

– Отчего же тебя держат?

– Из-за сестры. Если бы не она – меня бы давновыкинули. Но поскольку она заправляет на кухне и без нее ресторан просторазвалился бы, владельцам приходится мириться и со мной… Они не могут ни в чемей отказать, и я, неблагодарная скотина, этим пользуюсь. Я достаточнообъективна?

– Вполне. Ты меня восхищаешь.

– Значит, тебе не обязательно знакомиться с моейсестрой?

– Послушай, кьярида… Ты должна мне Доверять…

«Ты должна мне доверять» и «доверься мне» – насколькотождественен смысл этих фраз? Он совершенно разный. Доверься мне – всегдабыло направлено на Ваську, делало ее главным действующим лицом. Ты должна мнедоверять означает: отойди в сторону, мать твою, кьярида. Разберемся без твоихсоплей и желательно тогда, когда ты полностью очистишь горизонт.

– Не вижу смысла тебе доверять…

– Напрасно.

– …но хочу предупредить. Если уж так случится, что ты все-такипросочишься в «Ноль…». Это название ресторана – «Ноль за поведение». Так вот,если ты просочишься туда, лучше бы тебе не заказывать блюда, которые готовитмоя сестра.

– Как скажешь, кьярида.

– Поверь, так будет лучше.

– Я понял, понял… А заказать у тебя кофе невозбраняется?..

Они все еще сидят в чужой квартире, хозяин которой можетпоявиться в любой момент. Но Васька почему-то уверена, что он не появится. Хотябы до того момента, пока они не уйдут отсюда.

Уйдут же они в конце концов?…

Это происходит даже раньше, чем рассчитывала Васька, небросившая даже прощального взгляда на простреленный бумажный лоб типа наплакате. Они покидают мансарду тем же путем, которым пришли – через окно; вактиве визита – пушка с четырнадцатью патронами, в пассиве – секс, которым онитак и не занялись.

В последующие дни тоже не было никакого секса.

Равно, как не было самого Ямакаси. Во всяком случае, Васькавидела его гораздо реже, чем обычно. Раньше его отлучки были не слишкомпродолжительны, – щадящи, сверхделикатны. Теперь они удлинились, как тенив предчувствии сумерек, а предыдущей ночью она не обнаружила птицу в своейпостели.

Это вовсе не означает, что Ямакаси покинул квартиру, онпросто переместился в ту ее часть, где до сих пор безраздельно властвовал паук.

Все последующее происходит под лозунгом «Ты должна мнедоверять».

Они уже знакомы – Васька знает это точно.

Он не приходил в ресторан – в этом Васька не совсем уверена,потому что в «Ноле» существует черный ход.

– Что происходит? – каждый раз спрашивает Васька.

– Все идет замечательно. Ты поразишься, насколькоудачно все складывается, – каждый раз говорит Ямакаси.

И прижимает ее к себе.

Лучше бы он этого не делал.

Все дело в запахе, который стали источать татуировкиЯмакаси. Запах слишком слаб, чтобы разложить его на составляющие, слишкомтонок, но он существует. И он знаком, хорошо знаком Ваське. То есть – былзнаком когда-то очень давно, в детстве, и она сделала все, чтобы избавиться отнего. Изгнала его навсегда. Это как-то связано со снами, ну да – с еесобственными, плохо охранявшимися снами. Она была недостаточно бдительна (акакой бдительности можно ожидать от ребенка?), она беспечно разгуливала посвоим снам, пока в один прекрасный момент не поняла, что ее сопровождают.Поначалу это были просто силуэты, – легкие, как бумажные кораблики,плывущие к водостоку. Хотя сами кораблики не просматривались, Васька помнит этохорошо; кораблик из бумаги – псс-ы, он никогда бы ее не увлек. Нет, там быливещи посерьезнее корабликов и много красивее:

мотоцикл, сверкающий хромированными деталями, с фарой иподфарниками, наполненными лунным светом умная птица с такими древними глазами,что зрачки в них растрескались и превратились в пыль новехонький трамвай согромными колесами и поющим на все лады звонком: «исполняю желания, исполняюжелания, исполняю желания»

однажды Васька едва не вскочила на его подножку, и ей бы этоудалось, если бы трамвай не набрал скорость и не ушел из-под носа в самыйпоследний момент. И остановился чуть поодаль, как будто выжидая – побежит заним Васька или нет.

Она бы побежала, она готова была побежать, но что-тоостановило ее: липкая темнота, сгустившаяся над головой трамвая, притаившаяся вуглах открытой задней площадки.

В этой липкой темноте, так не вовремя, так неосмотрительноявившейся маленькой Ваське, и крылась разгадка: ни чудесного мотоцикла, нипрекрасной птицы, ни восхитительного новехонького трамвая со звонком никогда несуществовало. А существовала только темнота: это она создавала и проецировалаобразы, она заманивала Ваську, чтобы сожрать, слопать ее и косточек неоставить. И у этой темноты было имя.

МИКА.

Мика – вот кто обманом пролезал в ее сны, вот ктосопровождал ее, прикидываясь тем, что так нравилось Ваське, вот кто норовилподойти близко-близко. Что же тогда сделала Васька? – быстренькопроснулась и поймала Мику прямо на месте преступления: Мика сидела у кровати иподло, по-змеиному держала Ваську за руку. Она пыталась приручить Ваську хотябы во сне. Тогда-то Васька и почувствовала этот запах – такой же липкий,душный, приторный. Запах человека, который до обморока хочет, чтобы его любили.