Мы обмыли его и спеленали – тряпками, которых постеснялся бы и нищий. Я сказал Сари:

– Пойду прирежу кого-нибудь и добуду ребенку одежку получше.

Она едва ощутимо положила руку мне на предплечье, удерживая.

– Шучу я, милая. Со мной еще не такого наслушаешься. Я не в буквальном смысле говорил. Мне нужно идти, дела ждут.

Я на ватных ногах вышел в коридор. Сари двинулась следом, прижимая к левому боку брыкающегося То Тана. Почти сразу навстречу нам попался Бадья. Шатаясь от усталости, он явно направлялся поспать.

– Ты Гоблина с Одноглазым не видел?

– Они со всей своей волшебной амуницией поднялись наверх. В большую смотровую.

– Спасибо.

Не успели мы отойти и на пять футов, как Бадья окликнул меня:

– Лонго говорил тебе, что в катакомбах вода прибывает?

Я со вздохом покачал головой, прислушиваясь к урчанию пустого желудка и гадая, удалось ли кому-нибудь приготовить еды, затем побрел лабиринтом к лестнице, которая должна была привести меня к Гоблину с Одноглазым.

Может, от дневного света полегчает. Если только хватит сил туда забраться. Как давно я не видел солнца…

И еще некоторое время не увижу.

Сари подала мне То Тана, прежде чем пролезть через люк. Он снова заснул. Наверное, все младенцы, медленно умирающие от голода, сонливы.

Снаружи был день, однако небо заволокло тучами. Лил дождь. Крутой, усевшись верхом на стул и уложив локти поверх спинки, угрюмо смотрел вдаль.

– Давно льет? – спросил я.

– День. А может, три…

– Воды набрали?

– Уж сколько смогли, не высовываясь наружу.

– А эти двое что поделывают?

Гоблин с Одноглазым сидели на полу посреди комнаты, скрестив ноги, подальше от летящих из окон брызг. Они не удостоили меня даже взглядом.

– Колдуют чего-то… Не мешай им, а то еще ногу отгрызут.

– А кто вякать будет, без ушей останется, – буркнул Одноглазый.

Смотровая комната имела окна на все четыре стороны. Я подошел к наибольшему.

Дождь был, конечно, не таков, как наш северный ливень с ураганом, однако довольно сильный. Сквозь струи я едва различил смутные очертания холмов. А до поверхности воды было рукой подать. Несмотря на ливень, она держалась низко. Серый цвет говорил о том, что в ней полно всякой заразы.

Вдали виднелся плот, так нагруженный людьми, что бревна почти целиком ушли в воду. Джайкури осторожно гребли кусками досок, направляя его к берегу.

Одно за другим я обошел все окна, рассматривая город. Отрадно, что наши таглиосцы находятся там, где приказано.

– Караульную службу несут четко, – подтвердил Крутой. – Вот и оставили их в покое.

– Могаба?

– Да все. Бои-то идут почти непрерывно.

Улицы с переулками превратились в каналы. Повсюду плавали трупы. Вонь стояла чудовищная. Но уровень воды оказался ниже, чем я ожидал. Из восточного окна была видна цитадель. Наверху, невзирая на погоду, торчали нары. Расхаживая по парапету, они присматривались к нашей части города.

Крутой заметил, что я наблюдаю за ними:

– Боятся нас. Думают, однажды мы в гости пожалуем.

– Правильно думают.

– Суеверны они. Страшатся таких недомерков, как Гоблин с Одноглазым.

– Что наглядно демонстрирует нам, как опасно даже малое невежество.

– Я услышал, – проворчал Одноглазый.

Вот все, что я могу сказать об их занятии: они вроде как в кости играли, только правила были непонятные. Мне куда больше по нраву, когда наши колдуны творят огненные чары и швыряются ими, сокрушая все вокруг. Разрушение – это нам понятно и доступно…

Сари устала держать То Тана, и я взял его на руки. И получил благодарную улыбку, от которой в комнате стало светлее.

Одноглазый с Гоблином, прервав игру, переглянулись друг с другом, а после и с Крутым.

– Ребята, чем порадуете? – спросил я.

– Мы убедились, что были правы.

– Да? Небось в первый раз… А насчет чего правы, не скажете?

– Насчет того, что в голову тебе кое-что вложили.

Меня пробрало холодом. До дрожи. Кому такая новость понравится?

– Кто? И как?

– «Как» – этого мы пока не знаем. Есть несколько способов. Но куда интереснее «кто» и «что».

– Так выкладывайте.

– «Кто» – это Госпожа. А «что» – уверенность в том, что ее в холмах нет.

– Чего-чего?!

– Ну, всю картину отсюда увидеть нелегко, тем более что туристы работать мешают, понаперли со своими подружками. Но наверняка там заправляет Госпожа с таглиосцами. Их лагерь по ту сторону холмов, у северной дороги. А патрули южан, что мы видели, – это вспомогательные части, которые доставляют ей сведения.

– Ну-ка, еще раз.

Гоблин пересказал все заново.

– Вы идите, ребята, – сказал я, выслушав. – А я тут, в уголке, посижу и подумаю.

Когда мы с Сари вернулись, дядюшка Дой с Тай Дэем были уже дома. Они хмуро взглянули на нас, но не сказали ни слова. Хонь Трэй все еще правила семейством Кы. Тай Дэй принял у меня своего сына, малыш тут же посветлел лицом.

– Мои люди – не грибы, знаменосец, – сказал дядюшка Дой. – Им не вынести такой жизни. Вы, Каменные Солдаты, были без меры щедры и не давали повода к недовольству, однако рано или поздно дойдет до беды. Раненая скотина бодает даже доброго хозяина.

– Мы выберемся отсюда раньше, чем я рассчитывал. – Настроение у меня было хуже некуда, я страстно желал разложить Госпожу и выдрать как следует. – Я уже приказал начать подготовку.

– Судя по голосу, ты разгневан.

– Не то слово.

Госпожа воспользовалась мной ради политической игры с Могабой, нимало не заботясь о благе Отряда. Она такая же чужая нашему братству, как и он.

В дверь заглянул Лонгинус:

– Тебе передали, что катакомбы заливает?

– Бадья сказал. Когда это станет серьезной проблемой?

– Дня через четыре или пять. Может, и позже, если не увеличатся течи.

– Мы уже уйдем. Твои братья с Одноглазым в большой смотровой. Сходи узнай, что они собираются делать.

Лонго пожал плечами и удалился, ворча в предвкушении долгого подъема.

– Кто теперь Глашатай у нюень бао? – спросил я.

– Мы еще не выбрали, – ответил дядюшка Дой.

– Нельзя ли поторопиться? К нам идет таглиосский генерал по имени Ланор Бонхардж, возглавивший освобожденных рабов, а также дружественных таглиосцев и джайкури. Нам для планирования эвакуации нужен представитель нюень бао. – Дой хотел что-то сказать, но я продолжал: – Похоже, Хозяин Теней больше не стоит у нас на пути, только никто не счел нужным сообщить нам об этом. Наши так называемые друзья по своим политическим резонам использовали нас втемную. Мы могли бы уйти из города в любое время, причем уже давно.