Какой ужас! И в довершение ко всему в записке нет обращения!

Уитни вскочила и, по-прежнему сжимая письмо, взволнованнозабегала по комнате. Клейтон, естественно, посчитал, что оно адресованолюбовнику! Прекрасно, но ведь он знает, что лишил ее невинности той страшнойночью и она носит его ребенка! Как смеет он так злиться лишь потому, что онаобратилась к кому-то другому за советом и помощью? Почему бы и нет? В тотмомент, когда была написана записка, они даже не разговаривали друг с другом! Ачто, если она писала ее отцу или тетке?

Но судя по тому, как взбешен Клейтон, он об этом не подумал.И теперь мучает Уитни, потому что терзается сам. И все из-за того, что онамогла просить у другого мужчины совета и помощи. Клейтон ранен в самое сердце.И ревнует.

— Жалкий глупец! — прошипела Уитни в пустоту. Она вдругпочувствовала такое облегчение и головокружительную радость, что была готовараскинуть руки и закружиться в вальсе. Значит, Клейтон ведет себя так непотому, что не хочет их малыша!

Однако даже в порыве охватившего ее счастья она была готоваубить его!

Он снова натворил бед! Как в ту ночь, когда притащил еесюда! Решил, что она виновна, сам судил и приговорил, даже не соизволивоткрыть, в каком преступлении обвиняет, не дав возможности оправдаться! Итеперь… теперь искренне верит, что способен вырвать ее из сердца, лишьперебравшись в другое крыло и делая вид, что их жизнь вдвоем кончена; словновообще не существовала.

Дрожа от пережитых потрясений, Уитни тем не менее ощущала всебе стальную решимость. Она в последний раз позволяет ему вести себя подобнымобразом и набрасываться на нее, прежде чем она сумеет все ему объяснить!

И если Клейтон хотя бы на минуту вообразил, что, любя ее таксильно, позволит себе отвернуться и спокойно уйти, значит, сильно ошибается.Как может он, мудрый, проницательный, думать, что сумеет отделаться от жены,прогнать в гневе, что бы она, по его мнению, ни сделала?

Каким-то образом, каким-то способом необходимо заставитьКлейтона признаться, что побудило его излить на жену столько гнева и презрения,так унизить ее. Пусть кричит на нее, сыплет обвинениями, ей все равно.

Уитни грустно улыбнулась. Именно так все и произойдет,потому что больше она не собирается умолять его объясниться, она уже пыталасьсделать это, но безуспешно. Выбора нет — придется вынудить его, обозлить,рассердить или заставить ревновать, с тем чтобы он потерял контроль над собой ине смог больше скрывать свои мысли.

И когда он окончательно выйдет из себя, Уитни холоднообъяснит недоразумение с запиской. Заставит его пресмыкаться у ее ног и молитьо прощении.

Лицо Уитни озарилось сияющей улыбкой. О Господи, какая чушь!Она просто не сможет сделать это! Самое большее, на что она способна, —поскорее все выпалить, броситься ему на грудь и умирать от счастья и радости,чувствуя, как его сильные руки обнимают ее.

Ну а пока нужно сделать все, чтобы не казаться грустной ипокорной. Она будет очаровательной и веселой, пока Клейтон не затоскует о быломтак сильно, что не сможет этого вынести. Сначала Уитни станет лишьподдразнивать его, донимать шуточками и, только если это не поможет, сумеетвывести его из себя.

Сегодня Клифтоны дают бал, на который съедется половинаЛондона. Уитни не знала, собирается ли Клейтон поехать туда. Сама она твердонамеревалась быть на балу.

Уитни оделась с особой тщательностью в изумрудно-зеленыйтуалет, заказанный в Париже во время свадебного путешествия. Ей еще неприходилось носить платья с таким откровенным вырезом, и Уитни, улыбаясь просебя, надела к нему гарнитур с изумрудами и бриллиантами — колье, браслет исерьги.

— Как я выгляжу? — спросила она у Клариссы, медленноповорачиваясь.

— Голенькой, как в тот день, когда родились, — проворчалагорничная, осуждающе глядя на корсаж Уитни.

— Ты права, вырез немного ниже, чем я обычно ношу, —согласилась Уитни, лукаво сверкнув глазами. — И не думаю, что муж позволит мнекуда-либо ехать без него в таком наряде, не так ли?

Через час она, высоко подняв голову, появилась в гостиной,шурша изумрудно-зелеными юбками. Клейтон, стоя у буфета, наливал себе бренди.Сегодня он выглядел особенно представительным в вечернем костюме темно-синегоцвета и ослепительно белой сорочке с галстуком. Он показался Уитнинеобыкновенно красивым. Но Клейтон окинул пренебрежительным взглядомпереливающийся зеленый наряд жены и застыл при виде обольстительных грудей,открытых почти до сосков глубоким декольте. Глаза Клейтона разъяренно блеснули.

— Куда это ты собралась? — осведомился он тихим, зловещимголосом.

— Собралась? — повторила Уитни, стараясь казаться при этомсовершенно невинной, несмотря на соблазнительно-низкий вырез платья. — Сегоднямы обещали быть у Клифтонов. Кстати, я бы хотела выпить бокал вина, если невозражаешь, — добавила она с невозмутимо ослепительной улыбкой.

Клейтон раздраженно схватил с полки бутылку вина.

— Весьма сожалею, потому что мы к Клифтонам не едем.

— Разве? — Уитни удивленно подняла брови, протягивая руку забокалом. — Печально, что ты хочешь пропустить такой великолепный вечер. Явсегда считала, что Клифтоны дают лучшие балы в…

Клейтон медленно повернулся, оперся бедром о шкаф и, ленивопокачивая ногой, холодно сообщил:

— Я еду не к Клифтонам. А ты вообще останешься сегодня дома.Надеюсь, я достаточно ясно выразился, Уитни?

— Слова вполне понятны, — кивнула Уитни и, повернувшись,величественно выплыла из гостиной с бокалом в руке. Но, несмотря наневозмутимый вид, она была потрясена и уничтожена. Клейтон не собираетсясопровождать ее к Клифтонам и не отпускает одну.

За столом оба напряженно молчали. Уитни исподтишка наблюдалаза мужем. Ужин уже подходил к концу, когда ее взгляд упал на руку мужа.Рубинового кольца, подаренного ею в брачную ночь, не было. Сердце Уитнисжалось, когда она заметила едва видимый след на пальце, оставленный кольцом. Стой минуты, когда она надела Клейтону перстень, он никогда его не снимал.

Подняв глаза, Уитни заметила, что муж с циничной улыбкойнаблюдает за ней. И хотя боль становилась все острее, неукротимая яростьпересилила. Надменно подняв подбородок, Уитни решила, что отправится на бал,чего бы это ей ни стоило, даже если придется идти пешком!

— Я иду к себе. Доброй ночи, — не дожидаясь десерта,объявила Уитни.

Она собиралась подняться в свою комнату, не желая возбуждатьв муже излишних подозрений. Иначе он просто может запретить слугам выпускать ееиз дома.