Сама мысль об этом доставила Клейтону какое-то извращенноеудовольствие. Он искренне надеялся, что родится мальчик, поскольку это егоединственная возможность получить наследника. Иначе придется положиться наСтивена; слава Господу, что у него есть брат! Земли и титул всегда принадлежалиего семье, а ведь отец был единственным мальчиком из пятерых детей!

На следующее утро Уитни долго обдумывала записку, которую вконце концов и отправила Клейтону с Клариссой. В послании сообщалось, чтородители лорда Арчибалда празднуют сегодня годовщину брака и она обещала Эмилии Майклу обязательно приехать, поэтому будет крайне благодарна, если Клейтонсогласится сопровождать ее.

Уитни в нетерпеливом ожидании вышагивала по комнате и, кактолько появилась горничная, почти вырвала у нее ответную записку и дрожащимипальцами развернула. Клейтон даже не удосужился взять новый листок и простоприписал внизу размашистым почерком: «Сообщи камердинеру — парадная формаодежды или нет».

Уитни едва не рассмеялась от радости. Этим вечером онапровела за туалетным столиком куда больше времени, чем обычно. Кларисса поднялаее волосы наверх и перевила тонкой золотой цепочкой, принадлежавшей когда-тобабушке Уитни. В ложбинке между грудями покоился строгий топазовый кулон,окруженный бриллиантами, — наследство, доставшееся от прабабки. Уитни не наделани одного украшения, принадлежащего Уэстморлендам. И даже сняла великолепноеобручальное кольцо. Она уже раздумывала, не избавиться ли и от венчальногокольца, но так и не решилась этого сделать.

Клейтон стоял в дальнем конце бело-золотого салона с бокаломвиски в руках, угрюмо глядя в окно. Он, как всегда, был великолепен в черномвечернем костюме. Уитни с лукавыми искорками в глазах появилась в салоне воблаке сверкающего шифона с золотыми блестками. Она не сняла золотистогопалантина, прикрывавшего груди и лежавшего на спине легким полумесяцем, посколькунамеревалась сделать это лишь в доме Арчибалдов.

В карете царило ледяное молчание, однако Уитни утешала себя,представляя лицо Клейтона при виде соблазнительно обнаженных грудей, открытыхдо неприличия низким вырезом. Если Клейтону так не понравился зеленый наряд,вряд ли он одобрит этот.

— Мы очень гармоничная пара, — заметила Уитни, когда Клейтонпомогал ей выйти.

— В каком отношении? — холодно осведомился он.

— Черное прекрасно сочетается с золотистым, — с деланнойневинностью пояснила Уитни и обманчиво небрежным жестом сбросила с плечшелковый палантин, позволив ему упасть на землю.

— Не могу понять, черт возьми, какая разница… — началКлейтон и застыл на месте, не в силах оторвать разъяренного взгляда откремово-розовой плоти, обрамленной переливающимся золотом. — Пытаешься узнать,как велики пределы моего терпения и до чего меня можно довести? — с тихимбешенством спросил он.

— Нет, милорд, — скромно ответила Уитни, сознавая, чтоприбывающие гости с любопытством посматривают на них. — По-моему, я и такдовела вас до крайности, всего лишь сообщив о том, что собираюсь подаритьребенка.

— Я посоветовал бы, — бросил Клейтон, с видимым усилиемпытаясь взять себя в руки, — помнить о своем состоянии и вести себясоответственно.

Уитни лучезарно улыбнулась мужу, ощущая, что его горящийвзгляд по-прежнему прикован к ее груди.

— Конечно, — весело согласилась она, — я собиралась так ипоступить, но мое вязанье не поместилось в ридикюле!

В доказательство она предъявила мужу крохотную шитую бисеромсумочку и тут же охнула от острой боли: пальцы Клейтона безжалостно впились ейв руку чуть повыше локтя.

— Постарайся как можно лучше провести время, потому что этопоследний бал, который ты посещаешь. Я запру тебя в Клейморе, пока не родитсяребенок, а сам перееду в городской дом.

Надежда и решимость окончательно покинули Уитни, оставивлишь отчаяние и горечь.

— В таком случае прошу, не позорь нас обоих сегодня,оставляя клеймо своего презрения на моей руке.

Хватка Клейтона резко ослабла, он, казалось, даже несознавал до этого, что прикоснулся к ней.

— Боль, — прошипел он, когда они проходили мимо дворецкого,— как и любовь, вещь, которую можно делить на двоих.

С первой минуты, как они очутились в гостиной, Уитни смутносознавала: что-то неладно — но никак не могла понять, в чем дело. Просто всеказалось таким… таким обычным. Нет… слишком обычным, словно все делалиневероятное усилие казаться такими, как всегда.

Почти час спустя Уитни подняла глаза и увидела лордаЭстербрука. Она улыбнулась ему, и он кивнул в ответ, но, как только направилсяк ней, Уитни сделала вид, что поглощена беседой с поклонниками, окружившими ее.Она никогда не верила, что лорд Эстербрук чернил ее перед Ванессой на балу уРатерфордов, но он обладал крайне извращенным чувством юмора и острым какбритва языком, поэтому Уитни обычно старалась держаться от него подальше.

Эмили, вскоре приехавшая на бал, объяснила причину страннойатмосферы, царившей там.

— О Господи милостивый, — пробормотала она, отводя Уитни всторону и украдкой оглядывая собравшихся гостей. — Мой свекор иногда способенна любую глупость! Я ушам не поверила, когда он пять минут назад сообщил мне,какого труда ему стоило заполучить ее на бал и устроить сюрприз моей свекрови!

— О ком ты говоришь? — удивилась Уитни, хотя предчувствиенесчастья тяжелым грузом легло на сердце.

— Мари Сент-Аллермейн. Она здесь! Отец Майкла пустил в ходвсе связи, чтобы упросить ее приехать и петь. Она гостит во дворце, где должнавыступать завтра и…

Но Уитни уже не слушала. Ноги и руки тряслись с тогомгновения, как Эмили упомянула имя бывшей любовницы Клейтона — красавицы изнаменитой оперной певицы Мари Сент-Аллермейн. И всего час назад муж объявил освоем намерении перебраться в лондонский дом.

Уитни не помнила, что ответила Эмили и как сумела вернутьсяв компанию знакомых, которых только что покинула. С омерзительно тошнотворнымстрахом она ожидала появления певицы.

Огромная гостиная была переполнена приглашенными. УкрадкойУитни наблюдала, как Клейтон вошел в комнату. Это произошло именно в тотмомент, когда аккомпаниатор усаживался за большой рояль, а музыканты поднималиинструменты. Атмосфера была настолько напряженной, что, казалось, вот-вотразразится гроза, хотя Уитни не могла сказать почему: то ли из-за появленияженщины, чьи красота и голос были легендой, или потому, что все втайне ожидали,что произойдет, когда Мари и Клейтон встретятся лицом к лицу.

Клейтон, на несколько минут остановившись, чтобы с кем-топоговорить, наконец подошел к Уитни. Толпа расступилась, чтобы супруги моглиподойти к роялю.