Павел шепотом выматерился, призывая божий гнев на голову распутной троицы, и решительно потопал назад, намереваясь провести остаток ночи в карауле подле мертвой красавицы, а если придется, ценой своей жизни охраняя ее честь и покой. Но не успел он дойти до нужной ему комнаты, как внезапно в неярком свете тусклой, находящейся при последнем издыхании лампочки, болтающейся на перекрученном проводе с растрескавшейся изоляцией, увидел высокую мужскую фигуру, неподвижно стоящую посередине коридора. Едва не впавший в ступор стажер мгновенно узнал того самого, чуть ли не надвое разрубленного беловолосого парня, привезенного вместе с черноглазой девушкой. Парадоксально, но сейчас давешний покойник выглядел абсолютно живым и здоровым. Под его бледной кожей перекатывались жгуты упругих мускулов, серебристая шевелюра красиво струилась по плечам, а бедра прикрывала сдернутая с какого-то стола простыня. Пашка так и замер с открытым ртом, потрясенно разглядывая воскресшего парня, изрядно смахивающего на эльфа из книг Толкиена и, по причине чрезвычайно завидного роста, возвышающегося над ним почти на две головы. Недавний мертвец почти ласково сгреб стажера за отвороты синего халата и, легко приподняв над полом, приблизил к нему свое узкое, надменно-безразличное лицо.

— Где она? — коротко осведомился беловолосый, поразив Павла жесткими интонациями властного голоса. — Где госпожа Ева?

— Мама-а-а! — с придыханием, отчаянно взвыл практикант, вываливаясь из разорвавшегося халата. — Мамочка! — Не помня себя, он рысцой чесанул по коридору и с грохотом вломился в прозекторскую, изрядно напугав остававшихся в ней Дениса Спиридоновича и Митеньку. — Там!.. — Паша отчаянно тыкал пальцем себе за спину, не находя нужных слов: — Там!..

— Да что такое с тобой стряслось-то? — встрепенулся пожилой санитар. — Не тяни, парень!

— Покойник воскрес! — наконец нервно выпалил Павел, судорожно ловя воздух широко раскрытым ртом. — Ходит и разговаривает!..

— Эвон оно что! — понимающе усмехнулся Денис Спиридонович, поглаживая свои длинные усы. — Я то уж, грешным делом, решил, будто директор к нам с проверкой нагрянул… А ты много ли выпил сегодня, сынок?

— Я… — возмущенно начал оправдываться Пашка, но тут же покачнулся и чуть не упал, отодвинутый сильной рукой.

В помещение невозмутимо шагнул все тот же оживший гигант и первым делом сгреб со стола початую консервную банку с бельгийской ветчиной. Он в три жевка опростал немалую посудину, запил еду томатным соком прямо из пакета и вежливо улыбнулся:

— Доброй ночи! Мне нужны мои вещи и госпожа чаладанья!

— Святая Богородица, заступница обездоленных, спаси и помилуй нас, грешных, — сдавленно бормотал Спиридоныч, ошалело вытаращившись на незваного гостя, — настал конец света…

— Ничего подобного, отец! — весело хмыкнул беловолосый, отламывая себе половину батона и с аппетитом его поедая. — Как там в вашем русском стишке про убитого зайчика написано: «Привезли его домой, оказался он живой»? Правильно? Так вот, считай, что я — тот самый зайчик!

Первым доступным Рейну чувством стал голод. Немного кружилась голова, мышцы слегка покалывало, а во рту ощущался горьковатый привкус желчи. Несколько минут Изгой продолжал лежать неподвижно, не открывая глаз, но внимательно прислушиваясь к окружающей тишине, нарушаемой лишь редким стуком капель, падающих в жестяную раковину. Под своей спиной он ощущал холодную гладкую поверхность, над собой — нечто чуть менее холодное, но легкое, ритмично поднимающееся в такт тяжелому колебанию его едва восстановившихся легких, заново учившихся дышать. Убедившись в том, что процесс регенерации прошел успешно, о чем недвусмысленно свидетельствовали все усиливающиеся голод и жажда, Рейн взмахнул рукой, сбрасывая на пол свой загадочный покров, оказавшийся клеенкой, и медленно сел, превозмогая приступ слабости да недовольным морганием прогоняя мечущиеся перед глазами черные точки. Все правильно — тело восстановилось за счет внутреннего ресурса, почти полностью исчерпав доступные ему запасы энергии, которые следовало восполнить как можно скорее. Изгой провел рукой по своему животу, придирчиво исследуя полностью заросшую рану, от коей остался только тонкий шрам, обещавший в будущем исчезнуть без следа. Он обнаружил, что сидит на высоком стальном столе, лишенный всех своих вещей и голый — будто в миг рождения. Впрочем, это и был миг его нового рождения, очередного воскрешения бессмертного воина лугару. Рейн спрыгнул на пол и с ироничным смешком оторвал бумажную бирку, привязанную к большому пальцу его правой ноги. Он не стал рассматривать нанесенные на нее данные, и так догадавшись о том, что там написано — дата и время его смерти. Теперь он уже не сомневался в том, куда попал. Конечно же в морг…

Он с интересом прошелся по обширному помещению, не освещенному ни единым лучиком света, хотя потребности в нем отлично видящий в темноте Изгой не испытывал никогда. Он приподнимал простыни и клеенчатые чехлы, укрывающие его многочисленных соседей, и сосредоточенно всматривался в мертвые лица лежащих на прозекторских столах людей. Возле шестого или седьмого по счету трупа он задержался чуть дольше, довольно прищелкнув языком, ибо в этом покойнике Изгой узнал собственноручно убиенного им оборотня Рихарда.

— Больше не оживешь, — безапелляционно констатировал Рейн, скользнув пальцем по красной полосе на месте соединения головы и шеи ликантропа, недавно разрубленных, но аккуратно приложенных обратно. — Недаром я тебе башку снес, дружище… Ты уж извини, — он мстительно усмехнулся, сдергивая простыню с тела бывшего товарища и обматывая ее вокруг своих бедер, — что лишился из-за нее головы… Я тоже из-за этой девушки голову потерял, хотя — не настолько буквально… — Изгой равнодушно отвернулся от ничего не ответившего ему трупа и, открыв дверь покойницкой, вышел в коридор, почти сразу же натолкнувшись на молодого, чуть ли не до смерти перепуганного парнишку…

В три жевка умяв половину «подмосковного» батона и приличного размера кусок колбасы, Рейн допил еще остававшийся в пакете томатный сок и, подумав, отхлебнул глоток спирта из водруженной в центре стола бутылки. По его телу разливались сила и животворящее тепло, возмещая энергию, затраченную на регенерацию мышц, костей и внутренних органов. Теперь следовало позаботиться о чем-то более насущном. Изгой поднялся с табуретки, бесцеремонно сгребая со стоящего рядом шкафа плитку шоколада и бутылку шампанского, по всей видимости поднесенные санитарам кем-то из благодарных родственников их безмолвных пациентов. Денис Спиридонович продолжал разглядывать Рейна широко распахнутыми, осоловелыми от спиртного и шока глазами, а Митенька все так же невозмутимо потягивал газировку, пребывая в своем обычном состоянии благодушного умиротворения, свойственного лишь идиотам да философам.

— Ты, — Изгой ультимативно хлопнул Пашку по плечу, от чего тот покачнулся и чуть не упал, — веди меня туда, где наши вещи сложены…

— Вы, вы… — бледнея и заикаясь, начал стажер, едва ворочая одеревенелым от ужаса языком, — меня убьете?

— А что, нужно? — саркастично усмехнулся Рейн, наклоняясь к парню и заглядывая в его панически выпученные глаза. — Полагаю, это уже лишнее, ведь вам все равно никто не поверит. Я просто заберу свою собственность и спокойно уйду. Договорились?