У него в прямом смысле отвисает челюсть, когда он разглядывает меня во весь рост как невесту. Я тоже под впечатлением от того, как он выглядит. Он постригся и укротил свою обычную недельную щетину до вечерней тени, которая заостряет углы его лица, как у супергероя. Он берет меня за руку и кружит, чтобы рассмотреть мое платье со спины. В любом другом случае я бы застеснялась и почувствовала себя глупо, если бы меня закружили, как маленькую девочку. Но сегодня день, который бывает один раз в жизни (или два, или три, кто знает). Я удивляюсь, что просто хочу наслаждаться им, как бы меня ни кружили.

Радж роется в кармане и вынимает тонкий браслет-обруч из желтого золота. На нем выгравирован извилистый узор волной.

– Мама дала мне его сегодня утром, потому что он был на ней в день свадьбы, – говорит он. – Я знаю, украшения для тебя очень важны, и я не хочу рушить твой образ, но… подумай, может быть, наденешь его сегодня? Для нее бы это очень много значило.

Я не планировала надевать браслеты, поскольку у платья длинные рукава, доходящие мне до запястья. Я никогда не была сторонницей смешения металлов, а золото не сочетается с платиновыми украшениями, которые я сегодня решила надеть (мое настоящее помолвочное кольцо, разумеется, плюс пара гвоздиков с круглыми бриллиантами и экстравагантный бриллиантовый кулон им под стать, все от «Украшений Бруклина»). Но это все не важно. Брак – это сочетание двух жизней, и оно начинается сейчас. Меня трогает этот жест.

– Конечно, – говорю я, надевая браслет на правое запястье.

До меня доходит, что сегодня я впервые увижу его родителей, как и он моих.

– Стой, ты должен мне рассказать все о своих родителях, – говорю я, внезапно встревожившись.

Знакомство с Мишель Барретт этим летом было уже достаточным испытанием.

– Они классные. В смысле, мама немножко рвется все контролировать, а папу поначалу трудно понять, но ты им понравишься, – говорит он.

– Они расстроятся, что у нас не традиционная индийская свадьба? – спрашиваю я.

После того как Радж сделал предложение, мы обсуждали, как должна выглядеть церемония. Я попросила его рассказать мне об индийских свадебных традициях, и, по-моему, он об этом на минуту задумался, но потом сказал, что церемония ему не особенно важна.

– Я в том смысле, что все свадьбы – это про невесту, – сказал он. – Но эта особенно. Я не религиозен, так что мне правда все равно.

Поэтому я позвонила человеку, который будет нас женить, и попросила поменять иудеохристианскую церемонию, которую запланировала для нас с Блейком, на не особо ортодоксальную иудейскую.

Радж колеблется, потом говорит:

– Наша следующая свадьба – настоящая, по закону – будет с большим, традиционным индийским отрывом. Праздник продлится несколько дней. Будет Сангит и менди, тебя покрасят хной, и мы поженимся под мандапом, это, в общем, вроде еврейской хупы…

– Наша следующая свадьба! – смеюсь я. – Посмотрим. Давай по одной за раз.

Я несколько месяцев назад сказала Шэрон, менеджеру, что, наверное, пойду к алтарю под уместную слезливую песню Адель, но предложение Раджа дало мне другую идею. Когда Шэрон пришла ко мне перед церемонией, я дала ей новый план. Поэтому через несколько часов после того, как мои гости расселись в патио на крыше, а Радж и священник встали под хупой из перекрученных веток и вьющихся лоз, зазвучали первые ноты «Жениться на тебе» Бруно Марса. В песне описывается спонтанное венчание в часовне в Вегасе, что неожиданно подходит к ситуации. Мне нравится, что это такая хитрая дань вихревой природе наших отношений.

Я продеваю руки под локоть мамы слева и папы справа. Иудейская традиция предписывает, что по проходу невесту должны сопровождать оба родителя; мне нравится это ощущение равенства. Вместе мы двигаемся как нечто единое. Гости встают и поворачиваются к нам лицом. Я замечаю Джесс, сидящую рядом с Хелен, которая выглядит по-королевски в своем фиолетовом жакете и множестве льющихся по груди ожерелий. Тетя Линда вся сияет, а глаза ее дочери Кейти бегают по моему платью (и скорее всего осуждают его). Я даже узнаю родителей Раджа – они сидят в первом ряду, и его черты – точное смешение их черт. Сколько я ни думала об этом моменте, мне до сих пор не приходило в голову, каким значимым окажется проход к алтарю. Я, наверное, проходила это расстояние по патио уже раз пять. Но никогда не делала этого в окружении всех самых важных людей в моей жизни.

Когда я дохожу до хупы, родители целуют меня в щеки.

– Я тебя люблю, детка, – шепчет папа.

У него в глазах настоящее чувство, и у меня от этого мурашки. Родители занимают свои места в первом ряду, а я присоединяюсь к Раджу. Его глаза сверкают, когда он мне улыбается.

Священник придает церемонии личный оттенок, рассказывая историю нашего с Раджем знакомства – и опуская процентов девяносто подлинных подробностей. «Итак, Элайза была одинокой девушкой, продававшей обручальные кольца, когда обратила внимание на симпатичного бармена…» – начинает он. Публика смеется. Мы хорошо начинаем. Священник переходит к речи о том, что это значит – вместе строить жизнь.

– Не важно, кто вы, не важно, сколько вы вместе, брак – это гигантский прыжок веры, – говорит он. – Это обещание быть на стороне партнера, когда никто из вас не знает, что может случиться в будущем. Нет гарантий, что будет легко – в общем-то единственное, что гарантировано, это то, что легко не будет. Это не означает, что брак того не стоит. Это самый осмысленный поступок, который многие из нас совершат за всю жизнь. И я не знаю, как вы, а я верю, что сознание того, что брак – это прыжок веры, делает его еще прекраснее. Сегодня мы видим, как два человека совершают этот прыжок вместе.

Потом он произносит с нами короткие молитвы на иврите: читает несколько слов за раз, а мы повторяем. Я справляюсь хорошо; я в ближайшее время не переезжаю в Тель-Авив, но гортанные согласные и растянутые гласные воскрешают старые воспоминания о том, как я готовилась к бат-мицве. Радж запинается на особенно сложных последовательностях слов, но не отводит взгляда со священника. Мы повторяем похожий обряд, обмениваясь клятвами на английском, и на этот раз слова кажутся исполненными глубокого смысла.

После того как мы оба говорим: «Беру», священник кладет между нами с Раджем бокал, завернутый в белую салфетку. Радж торжественно на него наступает. От громкого хруста мое тело наполняется адреналином.

– Теперь можете поцеловать невесту! – объявляет священник.

Когда Радж притягивает меня к себе, мне кажется, что я в кино. Все хлопают и кричат, и, даже несмотря на то, что меня подмывает действительно поцеловаться всерьез, я отстраняюсь за долю секунды до того, как мы начнем выглядеть неприлично. Жениться весело. Кто бы знал.

– Неплохое второе свидание, а? – говорит Радж так тихо, что его слышу только я.

Я улыбаюсь до ушей, и мы идем по проходу вдвоем.

Следующий час – час коктейлей – превращается в хоровод целующих воздух родственников, фотосессии Раджа и меня с семьей и друзьями и бесконечных бокалов шампанского. В какой-то момент я вижу, что держу в руке гигантскую креветку. Радж знакомит меня с родителями, которых я тут же обнимаю. Если они и растерялись от, наверное, невероятно странного звонка сына на прошлой неделе – «Привет, я на следующих выходных женюсь, сможете приехать?» – они не подают вида.