уподобляясь «этим», общалась с ним ментально. По ее словам, вербальное общение — пережиток эволюции. Ваэрры для нее стали эталоном развития разумных существ. Роман же такого мнения не разделял. В живом общении можно было уловить эмоции собеседника. Живой разговор — процесс обмена не только информацией, но и чувствами. Ментальное же общение сводилось к простому обмену сухими фактами. Ваэрры не общались, они ставили друг друга в известность о том или ином событии, никак не окрашивая его при этом интонацией. Не было у ваэрров оттенков, только сухие сводки.

— Зачем ты испытываешь этих людей?

— Так нужно.

— Нужно тебе или «этим»?

Роман уже понял, во что именно превращается его мать. Понял, что теряет ее. Уже потерял, по сути. Единственное, чему он еще не научился, так это скрывать собственные мысли. Если что-то ему было непонятно, он по привычке спрашивал Валерию.

«Надо учиться видеть невидимое, — укорил он самого себя, — читать между строк и самостоятельно делать выводы».

Задавать подобные вопросы матери становилось небезопасным, она уже не принадлежала самой себе. Она почти перешла ту черту, за которой обратного пути не будет. И тем не менее он не оставлял надежды на то, что все происходящее — часть какого-то ее плана. Плана хитроумного, плана, рассчитанного на многие годы. Надежда все еще жила в нем. Неспроста же мать вывела из строя систему гравитационной связи со Сцерном, что позволило ей единолично управлять «Юкко». Конечно, хрупкая девушка с Земли не смогла бы в одиночку управлять чужим межзвездным крейсером, ваэрры для этого использовали целую команду аватаров. Валерия же лишила Сцерн связи со своим крейсером, став единственным посредником в общении между «Юкко» (Добряком корабль уже давно никто не называл) и его истинными хозяевами. Для этого ей пришлось совершить невозможное — расщепить свое сознание на множество фрагментов. Этот процесс занял годы. Сперва она научилась управлять одним аватаром. Затем она взяла под свой ментальный контроль двоих, а через годы научилась контролировать и группу из восьми особей. Много времени уходило на то, чтобы изучить их память, научиться у них управлению кораблем. Каждую профессию своих аватаров ей приходилось познавать на практике, для этого она пользовалась хранящейся в их головах информацией. Роман не верил в то, что это возможно — контролировать необходимое количество чужих рук и глаз, контролировать сразу нескольких аватаров. Он не верил, что человеческий мозг способен на это. Сам он не мог сосредоточиться даже на десятой части тех дел, которые для Валерии впоследствии стали рутиной. И он был прав — человек не был способен на это. А мать — была. Вернее сказать, на это было способно существо, которым она стала.

То, чему он стал свидетелем, очень походило на то, о чем Валерия говорила с ним много лет назад. Она уже тогда знала, что так будет. Знала, что справится с такой нагрузкой. Знала она и то, что «Юкко» будет ей помогать. Корабль был запрограммирован на достижение определенных целей и до тех пор, пока действия Валерии не шли в разрез с этими целями, он ей подчинялся. Он даже позволил ей тратить огромное количество энергии на личную связь со Сцерном. Видимо, он считал, что ваэрры смогут взять Валерию под свой ментальный контроль. И, похоже, он был прав. Ваэрры по-прежнему управляли кораблем — не через ИИ, нет, и не через своих аватаров. Они управляли самой Валерией. А она управляла «Юкко».

Самым ужасным для Романа было иное — если все происходящее было частью ее плана, значит, скоро наступит и тот момент, когда ему придется выполнить ее единственную просьбу. Просьбу, которую она озвучила очень-очень давно. Озвучила всего единожды и заставила Романа поклясться, что он не забудет эту просьбу, что выполнит ее беспрекословно, когда настанет время. Особенно печальным во всем этом было то, что он сам должен будет понять, когда это время придет. Хотя нет, ужаснее было даже не это. Весь ужас своего положения Роман осознал, когда понял — время пришло.

— Это нужно нам, — ответила Валерия, не открывая глаз. Роман же так и не понял, кого она относила к этим «нам» — его и себя или же себя и ваэрров на Сцерне.

— Я не понимаю! — упорствовал он. — Ты так мечтала о людях, так ждала их прибытия. И вот они здесь, они за нами прилетели, мы спасены! Но ты делаешь все, чтобы они нас не спасли!

— Я делаю то, что должно.

— Что должно⁈ — Роману было все труднее сдерживать себя. Эту фразу он почти выкрикнул, но сразу же осекся. — Кому должно? — уже шепотом спросил он.

Он любил Валерию, но в последние дни в нем поселилось и иное чувство — он начал бояться свою мать. Он видел все, что она творила на «Прорыве» руками слабовольных людей. Она делала то, что ваэрры делали с ней, когда она прибыла на «Осирис». Роман никак не мог понять этого. Как она может поступать так же, как эти изверги? Неужели ее метаморфоза уже завершилась, а она сама полностью утратила свой прежний человеческий облик? И Роман сейчас думал не о физическом обличии Валерии, о, нет. В физическом плане она с каждым днем все больше походила на ваэрров. Именно на ваэрров, не на их аватаров. Роман уже знал, как именно выглядят настоящие жители Сцерна. Складывалось ощущение, что Валерия взяла от всех рас самое необходимое. От ваэрров — ментальные способности и облик, от их аватаров — знания о технологиях «Юкко» и способность дышать атмосферным газом через кожу. Хотя подспудно Роман догадывался, что Валерия не погибнет и в воде с достаточным процентом растворенного в ней кислорода — у нее все-таки выросли жабры. И лишь от людей она ничего себе не оставила, разве что легкие и некоторые органы, без которых человеческому организму было не прожить. Но и они в скором времени станут рудиментами, уступив свою роль другим органам и железам внутренней секреции — чуждым для нее органам. Во всяком случае, Роман уже не мог увидеть в ней человека. Ни в ней, ни в ее поступках.

«Время пришло», — шептал ему внутренний голос. Он знал, что должен сделать, знал, что обязан исполнить ее последнюю и, по сути, единственную волю. Она никогда ничего от него не требовала. Только это. Но как он мог пойти на такой шаг? Она же была его матерью! Она же была его единственным родным человеком!

На последний вопрос Валерия долго не отвечала — видимо, ее мозг сейчас был слишком перегружен работой. Прошло не менее двадцати минут, прежде чем она соизволила отреагировать. И этот ответ поколебал волю Романа свершить задуманное. Валерия открыла глаза, медленно развернулась на кресле к сыну, посмотрела