– Бего-о-ом!..

Пока – по приказу, под строгим контролем. Но если повезет – прямиком к свободе.

Ад позади.

Чистилище…

* * *

Пару дней назад начали привозить газеты, по одной на взвод. Иногда берлинские, но чаще местные, и те, и другие зачитывали до дыр. Необъятный вольный мир был где-то близко, за зеленой каймой леса, за неровным полем…

Но читали первым делом о войне.

Газеты, выходившее в Рейхе, Лонжа научился понимать еще за океаном. Ничего трудного, требовалось лишь привыкнуть к тому, что когда-то было языком Гёте и Шиллера. Поначалу тошнило, но потом пришел опыт. Даже в собачьем лае можно найти смысл.

Государственным министром пропаганды был теперь Рудольф Гесс, «наци номер три». Уроки Колченогого Геббельса не пошли впрок, от передовиц несло откровенной скукой и фальшью. На второй странице, внизу, появились обязательные теоретические статьи, тяжелые, словно ранцы на финише марш-броска. Меньше стало новостей, особенно зарубежных, самое важное подавалось со ссылкой на неназванные «иностранные агентства». Новый министр предпочитал прятаться за чужую спину.

«Эрдейский конфликт», как именовали войну в Трансильвании, происходил словно на Марсе. Немецких корреспондентов на фронте не было, новости передавали французы и шведы. Зато из номера в номер длился слезный плач о «трагедии немецкого населения» в утратившей всякую стабильность Румынии. Область Эрдей и Румынское королевство существовали раздельно, как будто на разных континентах. На румынской половине время от времени обнаруживалась коварная Россия, собиравшая полчища в районе Одессы, на границе с потерянной двадцать лет назад Бессарабией.

А в Трансильвании, у города Брашова, давно превратившегося в руины, шло невиданное со времен Великой войны сражение – и на земле, и в воздухе. Румынская пехота, усиленная французскими танками, обходила город, грозя взять венгров и местных «ополченцев» в котел, но в воздухе было все наоборот. Неведомо откуда взявшаяся подмога расчистила небо от румынских самолетов. Теперь бомбы падали на города королевства, в последнем номере сообщалась о ночных налетах на Бухарест.

Легион «Кондор» газеты поминали, но вовсе не в связи с войной. «Фолькише беобахтер» поместила большое интервью его командира, генерала Гуго Шперрле. Бравый ас до небес превозносил успехи своих подчиненных в боевой подготовке. О Трансильвании тактичный корреспондент даже не рискнул спросить.

Последней же новостью, сообщенной шведским корреспондентом, стало появление у румын нескольких десятков новых боевых машин. К ним тоже пришла подмога, в небо над многострадальным Брашовым поднялись И-15 и И-16 с румынскими опознавательными знаками.

* * *

– Нет, ну чего творит, а? – вздохнули под самым ухом.

Кружка воды – та самая, обещанная герром штабс-капитаном, почти допита, а вот сахара осталось целых два кусочка. Теперь после марш-броска кусочков выдавали не один, а три, причем со строгим приказом съесть их сразу, не откладывая на вечер. Если бы еще к каждому полагалась вода, хотя бы несколько глотков! К умывальникам выстроилась длинная очередь, и Лонжа, чтобы не толкаться, устроился в тени ближайшей палатки.

– Arschloch! Его бы по солнышку да с полной выкладкой!..

Смотреть не хотелось, но Лонжа все-таки оглянулся. Ничего необычного: дезертир Столб посреди плаца, при Столбе – двое в мокрых от пота гимнастерках. Положение лежа, команда «упал-отжался». То ли за грехи, то ли просто ради профилактики. Один отделался легко, уже встает, а второй продолжает сгибать локти. И-раз! И-раз! И-раз!..

Герр обер-фельдфебель занимал в роте место стихийного бедствия, вроде горного обвала на узкой тропе. Кому-то повезет, кому-то нет.

– Дезертир Лонжа! – снова над ухом, но уже другим. – После ужина – совещание, первый взвод, первое отделение.

Он молча кивнул: понял. Идти придется, хотя и на этот раз наверняка никто ничего толкового не предложит. Разве что обсудят новости из все той же Трансильвании, перемоют чужие кости. Пока что чужие… Одно хорошо, «черно-красная» ругань практически иссякла. В лагерных бараках отводили душу, а здесь – расхотелось.

…Последний раз крупно поспорили по поводу возможной сдачи в плен румынам. Никому не хотелось, у многих в Рейхе оставались семьи. А если не румынам, то кому? Русским, если они там все же есть? Даже коммунисты морщились от подобной перспективы. Побывать на родине мировой революции хоте- лось, но…

Les rubjat – schepki letjat.

Он отставил пустую кружку в сторону вовремя. Едва державшийся на ногах «дезертир», один из двух невезучих, угрюмо буркнул:

– Тебя зовет!

Лонжа спрятал последний кусочек сахара в карман. И ему не повезло.

* * *

– Тридцать семь… Тридцать восемь… Тридцать девя-я-ять…

Он напряг ноющие мышцы и оторвался от горячей земли. Столб не привечал разнообразия. Если уж влип, то глотай пыль пополам с потом.

– Сорок!

– Отставить!.. – грянуло сверху. – Полтор-р-ра!..

Руки согнуты ровно наполовину, упор лежа. Прямо перед носом – начищенные до блеска сапоги.

– Вялый вы какой-то, Лонжа. А еще цир-р-рковой! Мало бегаем, мало!.. На полную р-р-руку… Отставить! Встать. Смир-р-рно!

Пятки вместе, носки врозь, руки по швам… Если все, то, считай повезло. Не обвал, камешком по хребту задело.

– Вольно! Жалобы на условия службы имеются? Питание, медицинское обслуживание, р-р-распорядок дня, моя пер-р-рсона?

Дежурная шутка. Начальство не в худшем настроении.

– Никак нет, господин обер-фельдфебель!

Столб взглянул исподлобья, словно не веря, и заговорил тише, спрятав на время гр-р-розное «р-р-р».

– Да чего вам жаловаться, ублюдкам? Каждый вечер о побеге шепчетесь. Простые вы ребята до невозможности. Только на каждую вашу выдумку давно приготовлен болт с резьбой. Анкерный! Войдет по самые гланды, охнуть не успеете. Вы хоть это понимаете, Лонжа?

– Понимаю, – согласился он. – Но своих товарищей тоже могу понять.

– Товар-р-рищей? – грянул гром. – Р-р-разочаровали вы меня, Лонжа. Думал, вы умнее…

Герр обер-фельдфебель соизволил улыбнуться.

– То, что пр-р-ро вас меня заранее предупр-р-редили, вы, конечно, догадались. Есть в роте несколько таких, хитр-р-ро-мудр-р-рых, но насчет Пауля Р-р-рихтера, который из Америки, сказали особо. Поглядел я и выводы сделал. А потом пр-р-редставил себя на вашем месте. Пр-р-риехал из Штатов, неглупый, воевавший, почти навер-р-рняка – офицер. Пр-р-ро цирк, Р-р-рихтер, кому другому р-р-рассказывать будете.

Лонжа смотрел прямо перед собой, не на рокочущую гору – насквозь. Ответить нечего. В отличие от следователя в «Колумбии», дезертир Столб изрядно умен.

– Что бы я сделал? – рокот стих, став еле слышным шепотом. – Да наплевал бы на все – и рванул подальше. Потому что у солдата есть две цели: выполнить приказ – и выжить самому. Спасать остальных – не его дело. Следил я, как вы, Рихтер, в лес бегаете, уже ловить приготовился… Разочаровали!