– Отца, говорю, позовите! – В голосе пробились визгливыенотки, и Алена поняла, что разговаривает все-таки с женщиной. Даже с молодойдевушкой, причем находящейся в весьма взвинченном состоянии.

– Я же сказала, что вы ошиблись номером, – вздохнула Алена,– у меня нет никакого отца, ни своего, ни чужого.

– А где он? – изумилась девушка.

– Да как вам сказать… Родной умер много лет назад, а чужоймне вроде ни к чему, – ответила Алена и положила трубку.

«Надо выключить телефон», – подумала она.

Но чтобы сделать это, предстояло встать с кровати. К такомуподвигу Алена была пока не готова. Поэтому она потянулась к тумбочке,разыскивая восковые французские затыкалочки для ушей. Если, к примеру, ввинтитьв ушки такие затыкалочки, да дать им как следует размякнуть, да ввинтить потомеще поглубже, да лечь на бок, уткнув одно ухо в подушку, а на второе положитьдругую подушку, то можно гарантировать себе совершенно спокойный сон вабсолютной тишине.

Правда, проделать весь набор необходимых охранительных мерАлена не успела: телефон зазвонил снова.

– Господи… Да нет у меня отца, я же сказала вам! –безнадежно выдохнула она в трубку и услышала ехидный смешок:

– Ну конечно, я так и знала, что он у Юльки ночевал, япросто уточнить хотела.

Смешок показался Алене очень знакомым, просто-таки родным.Ну конечно, Галина! Гипотетическая падчерица… Какое счастье, что она никогда нестанет падчерицей реальной. Так, значит, это она не дала поспать… Ну, теперьпонятно, какого отца она имела в виду.

– Ох, Галина, это вы. А я-то понять не могу, кто меня с утрапораньше достает!

– Восемь уже, какое с утра пораньше?! Ванька рассказывал,что вы в каком-то интервью уверяли, будто в шесть утра встаете и как пчелка,как пчелка… А сегодня чего заспались? Бурная ночь? С кем? У отца – с Юлькой, ау вас? С этим вашим… молодым, про которого романчики пишете? Ню-ню…

Если и были у Алены какие-то человечные побуждения насчеттого, чтобы смягчить Галине удар, который ей предстояло испытать от расставанияс Иваном, то побуждения те развеялись как сон, как утренний туман сосверхсветовой скоростью. Ни-че-го! Ни единого предупреждающего слова она нескажет! Пусть противная девица разобьется о стену горя, как в свое время Аленаразбилась о стену горя, возведенную этим самым «молодым, про которого романчикиписала».

А вот кстати – о бурно проведенной ночи… Вернее, о причинах,по которой она была проведена столь бурно.

– Галина, слушайте, я хотела вас спросить, – проговорилаона, делая вид, что не услышала ехидной реплики, – а где сейчас может бытьАшот?

– А-ашо-от? – Галина отчетливо заикнулась. – А чо,соскучились по нему?

Странно, до сей минуты Галина говорила хоть и по-хамски, новполне грамотно, как нормальный человек, при одном же упоминании имени Ашота вголосе мгновенно появились кондукторские интонации, и она начала чокать.

– Вовек бы его не видать! – от всей души сказала Алена. –Просто интересно, как он поживает.

– Ну, Ашот уехал. Уволили его из парка – с вашей легкойруки. Он и рванул куда-то в деревню – там у них какая-то их национальная общинакавказцев, где-то в Семеновском районе. Так что я теперь с другим водителемработаю.

– Ашота что, по жалобе Муравьева уволили?

– Ну да.

– А вас почему не тронули?

– А я чо сделала? – искренне изумилась Галина. – Нет,правда, чо?

– Ничо, – вздохнула Алена. – Значит, уехал Ашот, говорите?Ну, предположим…

Если уехал, то отнюдь не безвозвратно. Галка, очень можетбыть, врет, будто не знает, где он, однако из нее вряд ли что толковоевышибешь.

Теперь надо бы как-нибудь повежливей проститься. Нет, ещерано. Что там Галка говорила насчет Алексея, который ночует у Юли? Нет, Аленаведет себя совершенно неадекватно! Что должна делать при таком известии всякаяуважающая себя невеста? Рвать и метать от ревности! А Алена, как ненормальная,начала спрашивать про какого-то несусветного водилу.

Вышла из образа. Надо войти в него обратно.

Но как? Если у Галины уже появились какие-то подозрениянасчет тех горячих чувств, которые питают друг к другу ее отец и некаяписательница, то так просто эти подозрения теперь не развеешь. Значит, надо ихне развеивать, а топором разрубать!

– Слушайте, Галя, я понимаю, что искать сочувствия у васбессмысленно, – проговорила Алена со всей возможной пылкостью, поудобнееустраиваясь в постели, – вы меня не перевариваете, – «и это взаимно!» – чуть недобавила она, с трудом удержалась! – но просто как женщина женщине, объясните…

– Что? – настороженно спросила Галина.

– Объясните, как понимать поведение вашего отца? Вот мыпознакомились, начали встречаться, он сделал мне предложение… Я, конечно, зналао существовании Юли, но полагала, раз мы теперь вместе, более того, не простотак встречаемся, а строим планы совместной жизни… я ради него рассталась спрежними привязанностями, а он, получается…

– А он, получается, ни с кем не хочет ради вас расставаться!– жизнерадостно воскликнула Галина. – Но вы тоже должны его понять. Конечно, выумная женщина, интеллектуалка… Как там про ваши книжки в рекламках пишут?«Высокоинтеллектуальные произведения», так вроде? Но ум – одно, а молодое тело– совсем другое.

Получи, фашист, гранату… Это же было с Игорем, то же теперь– с Алексеем. Хорошо хоть Алексей ей безразличен, хорошо хоть, что все слезы наданную тему она выплакала несколько месяцев назад, расставаясь с Игорем. А всеравно – раны болят.