– Знаю его, – подхватил Жуковский, хищно блеснув золотыми зубами. – Там проживает вдова купца Петюхина. Молодая еще и в соку. Одевается чепуристо. По-моему, она шалашовка[77].

– Любовница Вариводы, – пояснил Рудь. – Самое тайное его прибежище, на крайний случай берег. Как узнали мы про облаву, да еще сады, говорят, все ошарят, то и разбежались. Я к сестре, а он к марухе. Договорились завтра в ночь встретиться. И сжечь нефтяной городок…

В комнате стало слышно, как под потолком летает муха. Помолчав, Александр Петрович продолжил сиплым голосом:

– Это вам Асьминкин такое здание дал?

– Точно так.

– С чего он на городок озлобился?

– А заказали британцы. Им выгоднее нефть через Туапсе качать.

Пришельцев сделал гримасу Лыкову: смотрите, что выясняется. Потом продолжил:

– Это тоже в показания впиши. Деньги за пожар тебе обещали?

– Варивода сказывал: пятьсот тысяч сулили. На двоих!

– Ого! И не жалко тебе, алахарь, людских трудов?! А сколько народу могло погибнуть?

Рыжий только молча понурил голову. Начальник отделения полез в стол, вынул оттуда обшарпанный офицерский самовзвод. Оглянулся на своих, приказал:

– Кутья на телефоне, остальные за мной. Постарайтесь взять живым, к нему много вопросов.

– А если начнет стрелять? – спросил за всех Тимошенко.

– И вы стреляйте. В ноги.

Лыков молча повел плечом и двинулся на выход. Азвестопуло крякнул и пошел следом.

Дом с литыми ступеньками встретил сыщиков наглухо закрытыми ставнями. Кубанцы окружили его с обеих улиц. Городовой Компанец и коллежский асессор Азвестопуло перелезли через забор и блокировали сад. Начальники, держа оружие наготове, подошли к крыльцу. Вдруг дверь распахнулась, и показался Варивода.

– Лыков, лови! – крикнул он и швырнул питерцу под ноги что-то круглое и черное. Бомба! Алексей Николаевич замер. В голове у него пронеслась картина из книги, читанной в молодости. Князь Болконский стоит на позиции, перед ним шипит и крутится вражеский снаряд… Как глупо. Почему Болконский? При чем тут путаник граф Толстой? Погибать тоже глупо, особенно сейчас, когда дело закончено. Ну, почти закончено… Затем сыщик подумал, как именно он будет прощаться с жизнью: в страшных муках от незаживающих ожогов…

Так прошло три или четыре секунды. Наконец испытанный смельчак Лыков осознал, что он стоит столбом, бомба не разорвалась, а из-за забора слышатся крики и выстрелы.

– За мной! – скомандовал он Пришельцеву. Успел отметить про себя, что тот весь белый, а по лбу катятся капли пота. Сам статский советник выглядел, вероятно, не лучше.

Когда они через кухню выбежали в сад, то увидели такого же бледного Азвестопуло. Тот прижался к яблоне и никак не хотел от нее отходить. А смотрел под ноги, на еще один снаряд.

– Где Компанец? – гаркнул Алексей Николаевич. Его помощник очнулся и из бледного быстро стал красным.

– Преследует бандита. Тот побежал в глубь сада. Я…

– Вперед, следом!

Все трое ломанулись через кусты смородины к дальнему краю забора. Сергей виновато тараторил в спину, что ошалел, когда ему под ноги бросили «зажигалку», и уже простился с жизнь, а городовой – человек без фантазии, вот он и смелый поэтому… Лыков его не слушал, а держал браунинг наготове. Шкуропат никуда не денется, квартал оцеплен. Но терять ему нечего, и надо поостеречься.

Из этих соображений статский советник стал притормаживать кубанца. Но тот и сам не хотел поймать пулю, поэтому смотрел в оба.

– Калитка! – крикнул он, вытянув руку вперед, и первый в нее сунулся. Питерцы последовали примеру Александра Петровича и оказались в соседнем саду. Впереди грохнуло, кто-то выругался. Справа и слева трещали ветки – это люди Пришельцева гнались за атаманом. Снова раздались выстрелы, треск выламываемой доски, брань и пыхтение. Сразу несколько сыщиков сгрудились у забора. Компанец дышал как пневмонический больной, хватая воздух ртом.

– Не догнал… – сообщил он товарищам.

Жуковский и Корж одновременно полезли в щель, толкая друг друга. Степан Матвеевич оказался наглее и выскочил первым. Лыков, невзирая на чины, подтянулся и перелез через забор, остальные последовали его примеру.

За поворотом раздавался топот.

– К реке бежит! – крикнул Корж. – Ну, там его и прижмем.

Толпа сыщиков кинулась по Базарной улице к Кубани. Из боковых переулков к ним присоединились городовые, казаки и армейские нижние чины. Орда преследователей с криками и улюлюканьем гнала убийцу. Вскоре он оказался внизу, под берегом. Замер, переводя затравленный взгляд с мутной воды на погоню и обратно. Напротив был длинный каменистый остров, заросший кустами. Если вдруг Варивода доберется до него, сыщикам самим придется лезть в реку… Лыкову этого не хотелось. Он вырвал у ближайшего солдата винтовку, щелкнул затвором и прицелился в бандита. Тут позже других примчался Мищенко. Он тоже вооружился магазинкой и взял атамана на мушку.

– Живьем, – предостерег сыщик подъесаула и громко обратился к Шкуропату: – Ну что? Нырять будешь, как селезень? Тогда пущу тебе пулю в ляжку. Ноги мочить неохота…

– Меня так и так повесят! – крикнул снизу бандит.

– Что посеял, то и пожнешь.

Минуту атаман раздумывал. Все ждали, наведя на него стволы. Наконец Шкуропат бросил револьвер и полез наверх…

Успех дознания был полный. В руках у полиции оказались все преступники, замышлявшие уничтожение нефтяного городка. А также загадочный бомбомет, снаряды к нему и записи изобретателя. Бумаги Рябоконя выдал сыщикам Евдоксий Рудь. Он сделал полное и чистосердечное признание, чем очень помог следствию. Рассказал даже о своем участии в убийстве подхорунжего. После очной ставки с ним Шкуропат тоже заговорил. Его дела были хуже некуда. Поэтому он выдавал признания в час по чайной ложке, а о многом вообще отказывался говорить. Однако картина преступлений Вариводы и без его откровений тянула на висельный приговор. Так ему заявил и генерал-лейтенант Бабыч. Он захотел взглянуть на негодяя, испортившего ему столько нервов. Но не выдержал спокойного тона, рассердился и топал ногами. Пришлось отпаивать начальника области чаем в маленьком кабинете смотрителя тюрьмы.

Шкуропат рассказал о роли в заговоре табаковода Асьминкина. И о попытке ограбления Общества взаимного кредита, за которой стоял тот же Конон Прович. Всплыли и другие грехи бандита-предпринимателя: шантаж, вымогательство, распространение фальшивых денег, контрабанда табака из Турции, укрывательство шайки разбойников. Асьминкин все отрицал, на очных ставках грозил свидетелям божьим судом и фальшиво их совестил. Несмотря на такую его тактику, следственное дело пухло и становилось, как говорили прокурорские, перспективным.