— О боже, — закатила глаза Ленка, — вы,конечно, самый сообразительный у нас! Прямо Кричевский!

— Кто?

— Кричевский!

— Наверное, ты хочешь сказать Лобачевский?

— Какая разница, — подскочила Ленка, — неумничайте, может, вы лучше всех жуликов ловите, только в кулинарии ничего несмыслите. Уточку сначала запекают, а потом, готовую, перед подачей на столподжигают!

— Зачем? — вопрошал Макс. — Бедная птичка,сначала напихали в нее нечто, совершенно не гармонирующее с мясом, потом пекли,затем жгли, за что такие мучения животному?

— Утка не птица и не животное, — гневно заявилаЛенка.

— Кто же она? — заинтересовался приятель.

— Утка, — рявкнула Ленка. — Утка — это утка!

— Оригинальное высказывание, — хихикнулМакс, — сам понимаю, что это не корова. Но к какому виду она принадлежит?

— Хватит вам, Дарвины, — прервала спорНора. — Лучше скажите, как потушить сей кострище? Лена, действуй.

— В книжке написано: фламэ тухнет само. Вроде жидкостьмоментально сгорает, за пару секунд.

— Это, — ткнул Максим пальцем в весело пляшущиеязыки пламени, — фурычит уже давно, гляньте, там сплошной уголь получился.

Ленка набрала полную грудь воздуха и дунула. Огонь вспыхнулсильней.

— Может, водой плеснуть? — показала Нора набутылку «Святого источника».

— Мокрое есть невкусно, — рассердиласьЛена. — Между прочим, я готовила блюдо четыре часа вовсе не для того,чтобы вы его утопили.

— Ты предпочитаешь увидеть свой шедеврсожженным? — захохотал Максим.

Ленка не успела ничего ответить, потому что утка вдругиздала странный звук, похожий на треск и хрюканье одновременно.

— Что это? — изумился я.

— Предсмертный вопль, — пояснил Макс.

Он хотел было продолжить, но поднос, на котором покоиласьтушка, внезапно полыхнул.

— Ой, мама! — взвизгнула Нора и схватилась забутыль с водой.

Поздно. Огненная дорожка понеслась по скатерти. Все, кромеНоры, вскочили с места и забегали. Максим топтал ногами огоньки, падающие наковер. Нора лила минералку в бушующее пламя, Ленка лупила утку посуднымполотенцем. Жаркие полоски огня носились по всей столешнице. И тут раздалсязвонок в дверь. Я бросился в прихожую. Ленка метнулась на кухню.

Вслушиваясь в вопли, доносившиеся из столовой, я распахнулдверь и обнаружил на пороге соседа, мужика лет пятидесяти, которого весь домзовет Леликом.

— Иван Палыч, — занудил он, — дай сигаретку,неохота в ларек бежать.

— Не до вас сейчас! — нервно воскликнул я, краемглаза наблюдая, как Ленка тащит в комнату ведро с водой.

— Что стряслось? — начал любопытствовать Лелик.

Я уже хотел выставить его, но тут из столовой раздался крик.Бросив Лелика, я кинулся на звук.

Посреди комнаты стоял мокрый с головы до ног Максим.

— Какого черта ты облила меня ледяной водой? —вопрошал он у Ленки.

— Извините, промахнулась, хотела на стол попасть.

— Мы его уже успели потушить без тебя!

— Простите.

— Что вы тут делаете? — полюбопытствовалЛелик. — Шашлык жарите?

— Почти, — вздохнул Макс, снимая свитер, — изутятины. Вон, на том, что было когда-то столом, лежит то, что недавно походилона птичку.

— Утка не птица, — завела Лена.

— Сделай милость, — попросил Макс, — принесибутылку, где хранится жидкость для твоего… Как, черт возьми, блюдо называется?

— Фламэ!

— Неси!

Ленка ушла.

— А почему не на кухне печете? — недоумевалнедалекий Лелик.

— Они еще в ванной козу держат, — сообщилМакс. — Шутники.

Лелик замер с открытым ртом.

— Вот, — сообщила Ленка, потрясая довольно большойемкостью из темно-зеленого стекла, — жидкость «Птоломей».

— Как? — восхитился Макс и выхватил у кухарки изрук бутылку. — «Птоломей»? Бьюсь об заклад, на этом заводе сидятдвоечники. Они явно имели в виду Прометея, насколько помню, это он баловался согнем и доигрался. Однако какая убойная штучка! Теперь понятно, почему птичкавесело полыхала.

— Утка не птица, — с тупым упорством повторилаЛенка, — каждому известно. Не птица.

— А кто?

— Пернатое!

— Ой, держите, сейчас упаду! — развеселилсяМакс. — Лена, ты гениальный зоолог.

— Хочешь сказать, что утка не пернатое? — пошла ватаку кухарка.

Лелик в ужасе оглядывал пейзаж. Я только диву давался. Ужинсгорел дотла, скатерть пропала, на ковре образовались прожженные проплешины,стол обгорел, хорошо хоть квартира цела осталась, а эти психи спорят, к какомувиду относятся утки. Да хоть к аллигаторам! И почему молчит Нора?

— Лена, — ожила хозяйка, — ты этикеткувидела?

— Нет.

— Так прочти, поинтересуйся.

Кухарка взяла бутылку.

— Вслух огласи, — велела Элеонора.

— «Жидкость для разжигания костров и каминов, —протянула Ленка, — огнеопасно, не давать детям». Катастрофа! Что мневсучили!

Макс опять засмеялся:

— Что просила, то и получила.

— Ладно, — подвела итог Нора, — больше фламэготовить не стоит.

— Хорошо, — буркнула Ленка, — с французскойкухней покончено, перейду на вьетнамскую.

— У меня приятель там был. В Ханое, — не к местубрякнул Лелик, — говорил, они яйца жутко готовят. Возьмут, закопают вземлю, а потом через полгода вытаскивают, черные совсем, и лопают за милуюдушу.

— Вкусно? — оживился Максим.

— Не знаю, — наивно ответил Лелик. — Васькане пробовал, его сразу затошнило.

— Не надо вьетнамскую кухню, — быстро сказалаНора, — лучше чего попроще.