Прошло какое-то время, и Регина Глебовна сталауспокаиваться, но тут внуку пришло время идти в школу. Представьте теперьнегодование и ужас бабушки, когда выяснилось, что английский язык у Кости будетвести Беата Андреевна Быстрова.

Растеряв все христианское милосердие, Регина Глебовнаринулась в школу и сделала так, что мерзкая девица убежала из учебногозаведения.

Домой я приехал голодный, как зверь. Остановиться поесть мнене удалось. Не успел я сесть в машину, как раздался звонок.

— Ну? — нетерпеливо спросила Нора. — Узналчто-нибудь интересное?

— Вроде да.

— Тогда скорей сюда, жду, — приказала хозяйка.

Войдя в квартиру, я поразился неприятному запаху. Еслираньше он концентрировался отчего-то в середине коридора, то теперь плыл повсей квартире.

— Я вызвала водопроводчиков, — сказала Нора,наблюдая, как я вешаю куртку.

— Зачем?

— Ты не ощущаешь вони? — удивилась хозяйка. —Господи, тебе только позавидовать можно!

— Нет, чувствую, конечно, но при чем тут слесарь?

Нора скривилась:

— Ленка изучила весь коридор. Сначала подумали: подшкафом мышь сдохла…

— Судя по «аромату», она должна весить центнер, —усмехнулся я.

Элеонора улыбнулась:

— Один раз у меня, еще на старой квартире, за шкафчикупал маленький кусочек колбасы, ты представить себе не можешь, какое амбрестояло несколько дней, пока я не догадалась отодвинуть мебель… Вот сейчас яподумала, может, где в полу труба проходит, она дала течь, вода скопилась…

— Тогда бы соседям на голову полилось, — возразиля.

Уличенная в нелогичности, Элеонора обозлилась:

— Ладно, пусть проверят, а ты иди в кабинет и быстрорассказывай, в чем дело.

После моего рассказа хозяйка пару минут сидела молча, потомхлопнула рукой по столу:

— Чем больше узнаю об этой Беате, тем больше уверяюсь втом, что убила ее Соня.

— Почему? — осторожно поинтересовался я.

— Ну сам посуди! Беата явная дрянь, одной истории сЛизочкой хватит, чтобы никогда не подавать руки этой мерзавке.

Я кивнул. Бедная девочка настолько измождена, что толькоспит и ест, не вылезая из уютной кровати. Нора созвала консилиум педиатров, ите в один голос заявили: Лиза очень слаба, сам факт пребывания ее на этом светеможно считать чудом.

— Соня обожает Николашу, — продолжала Нора.

— Противного парня, — не удержался я откритики, — который не захотел отнести матери продукты и через несколькодней после смерти своей невесты привел какую-то женщину. Он лишен всякихморальных принципов!

— Нам сейчас совершенно неинтересен психологическийпортрет Николая, — вскипела Нора. — Без тебя знаю, что он эгоист,потребитель и негодяй. Тянул из бедной матери деньги, заставлял ее работать безотдыха, чтобы иметь возможность сидеть в ночных клубах и носить дорогие шмотки.Но речь сейчас идет о Соне. Она обожала сына, думала только о его счастье. Атеперь представь, что мать каким-то образом узнала хоть часть информации оБеате. Про Лизу или про Вадима. И что тогда?

— Что? — эхом отозвался я.

— Полная негодования, она отправилась к мерзавке ипотребовала, чтобы та оставила Николашу в покое… Кстати, вот еще одна страннаявещь…

— Какая?

— Ну зачем Беате Николай? Он из малообеспеченной семьи,не имеет ни собственного бизнеса, ни больших денег. А, насколько я понимаю, онапредпочитала иметь дело с людьми из другого социального слоя. Ну да ладно,оставим сей вопрос без ответа. В конце концов, и на старуху бывает проруха,может, она влюбилась. Хотя, честно говоря, плохо представляю себе влюбленнуюгадюку.

— Я тоже.

— Ладно! Значит, Соня ринулась к Беате, услышала,очевидно, едкое, насмешливое замечание, потеряла голову и схватилась за нож.

— Вы верите в такой поворот событий?

— Нет! — заорала Элеонора. — Нет и сто разнет. Но если рассуждать логично, получается такой расклад! Ступай к себе иложись спать.

Я быстро ушел из кабинета. Если Нора впала в гнев, ей лучшене попадаться под руку, и вообще, утро вечера мудреней, старая истина.

Дойдя до кухни, я заглянул туда и увидел Ленку, колдующую умойки.

— Ты не спишь? — удивился я.

— Вот, свинину мариную, — поясниладомработница, — а вы, наверное, кушать хотите? Садитесь, садитесь, сейчасподогрею.

— А что хочешь предложить? — с опаскойпоинтересовался я.

— Эгг энд порридж,[6] —заявила гордо Лена.

Я владею английским языком на уровне «читаю со словарем», авыяснять, что скрывается под этим названием, не захотел, поэтому быстроответил:

— Нет-нет, спасибо, я совсем не голоден. И потом, уменя аллергия на эгг энд порридж.

— Скажите, пожалуйста, вроде раньше не было, —покачала головой домработница.

Она хотела продолжить беседу, но я решительным шагомдвинулся прочь. Ладно, соорудить себе бутерброды не удастся, впрочем, у меняесть пирожки, сейчас устрою пикник в спальне.

Но аппетитные утром пирожки сейчас выглядели отвратительно.В холодном виде они оказались несъедобными. Следовало пойти в кухню и засунутьих в микроволновку. Но там орудует Ленка, самозабвенно превращая кусок парнойсвинины в нечто несъедобное. Я оглядел комнату. Наверное, надо купить чайник иростер, поставить на подоконник… Взгляд упал на батарею.

Я постелил на радиатор кусок бумаги и положил сверхупирожки. Из всякого безвыходного положения всегда найдется выход. Топят у насотлично, «гармошка» — как раскаленная сковородка, минут через пятнадцать мойужин подогреется, а пока полежу почитаю.

— Ваня, — раздался над головой голос, — Ваня,проснись!

Я сел и потряс головой.

— Что случилось?

В окно смотрела темнота. Вот дела, заснул одетым, неразобрав постели.

— У нас несчастье, — тихо сообщила Нора.

Меня смело с кровати.

— Какое?