Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- А потом они сделали тебя смотрителем маяка и заодно хранителем тайного входа, ведущего к затопленному городу, – прибавил Флориан, который, как и остальные, очень внимательно слушал рассказ графа.
- Точно, – подтвердил граф де Лармор.
Только после этого Флориан, убедившись, что перед ним и в самом деле стоит его боевой товарищ, а не его призрак, рванулся к нему и, обняв, крепко прижал к своей груди.
- Вальдульф! Дружище, как же я рад, что ты вернулся с того света! Знал бы ты, сколько бочек молодого божоле выпили в твою честь славные рыцари, когда оплакивали тебя!
- Да, жаль, меня там не было, – усмехнулся граф в длинные, свисающие сосульками усы. – Я бы и сам не отказался от кувшина божоле!
И тут заговорила Алекто:
- Но почему вы ни разу не появились в Доме папортников? Почему не встретились с мадам Бертрадой, когда она появилась в Бруиден да Ре, став женой Харибальда? – спросила она, хмурясь. – Ведь она не перестала любить вас даже после того, как узнала о вашей смерти! Даже спустя годы она думала о вас как о своём единственном избраннике!
Плечи графа Вальдульфа поникли.
- Это было невозможно, – со вздохом проговорил он. – Я был связан по рукам и ногам, обречён на вечное одиночество в маяке, который стал мне и домом и темницей. Таково было условие морганов, когда они посвятили меня в свои таинства, и я поклялся ценою жизни никогда, ни при каких обстоятельствах, не нарушать его...
- Потрясающая история, – грустно улыбнулся Флориан. И тихо прибавил: – Могу себе представить твою боль, дружище. Это же поистине нечеловеческие страдания – знать, что та, которую ты любишь, всегда находится рядом, но при этом не сметь показаться ей на глаза и не открыть правду о себе.
Во время монолога графа Флориан де Сен-Брие не сводил глаз с Алекто, да и сейчас никак не мог их оторвать.
Граф де Лармор не ответил ему.
И тогда снова заговорила Алекто:
- Скажите, мессир, как же получилось, что морганы проявили к вам столь необычайную щедрость, когда сделали вас одним из них? Разве они не знали, что это вы убили короля л’Аодрена? – В голосе девушки звучал едва сдерживаемый гнев; ей было трудно смириться с тем, что её отец умер по вине человека, с которым её связывали родственные узы.
- Если я в чём и повинен, то только в том, что не успел удержать Эда де Туар, когда он набросился на Алафреда, – с горечью и сожалением отозвался Вальдульф де Лармор, покачав кудлатой головой. – Морганам ничего не нужно рассказывать: им достаточно взглянуть на человека, чтобы понять, совершил он злодеяние или сохранил свою совесть чистой. Вы, Алекто, пока не владеете этим даром, но не отчаивайтесь – всё придёт в своё время...
- Пусть не вы убили короля морганов, но вы были соучастником убийства, разве нет? – не отступала Алекто, как будто хотела во что бы то ни стало вывести дядю на чистую воду. – Когда вы помогали мессиру де Туар задвинуть крышку саркофага, мой отец был ещё жив. Маркграф так сказал: мы слышали слабые стоны, которые доносились из-под крышки. Как же вы могли бросить его умирать, даже не попытавшись помочь?
- В той ситуации ничего невозможно было изменить. Пришёл час Полной воды – и замок морганов начал стремительно погружаться в морскую пучину. Я бы и Алафреду не успел помочь, и сам бы утонул... – Граф де Лармор замолчал, окончательно сникнув.
Глядя на него, можно было поверить, что все эти годы его терзало чувство вины и сожаления.
- Мне не даёт покоя одна мысль, которая возникла у меня, когда я изучал историю Раденна, – в наступившей тишине снова раздался задумчивый голос Флориана де Сен-Брие. – Вернее, не столько саму историю, сколько местные легенды. И, в частности, конечно же, легенду о сокровищах народа морганов. Жители острова знали о том, что где-то под водой находится древний замок, а в нём – сокровищница. Мало кто станет спорить, что в воображении любого человека сокровища – это сугубо материальные ларцы, полные золотых слитков и драгоценных камней. Так думал и я, слушая рассказы Вальдульфа, так думал и сам Вальдульф, когда делился со мной тайнами острова. Но ни он, ни другие жители Раденна, которые знали о существовании сокровищницы, никогда не упоминали эликсир жизни... И вдруг о нём узнаёт король Сигиберт, который тотчас отправляет на Раденн своих верных рыцарей. Так вот, меня беспокоит вопрос: кто мог поведать королю тайну самого ценного сокровища морганов? Кто знал об эликсире жизни так же хорошо, как и сами морганы – его хранители?
- Смею надеяться, что вы нашли ответ, – предположил Обер, которого, судя по горящим глазам, очень увлекло повествование лже-викария.
- Наполовину, мой юный друг, наполовину... Как я уже сказал, благодаря изучению истории Раденна, я сделал для себя множество удивительных открытий. Узнал о народе морганов и о тех, кого островитяне называли их рабами. О не менее загадочном, чем морганы, племени арнуфильгов...
Едва с губ Флориана слетело название другого коренного народа Раденна, Алекто с подозрением покосилась в сторону Радегунды.
Она вспомнила свою первую встречу с этой странной женщиной, и то, как та, услышав об убийствах на острове, подарила ей браслет, который, как выяснилось позже, принадлежал Аталии. А ещё: что в тот день, первый день Трескового карнавала, Радегунда сопровождала... герцога Ортенау.
«Я тоже с некоторых пор живу в Нейстрии, в доме моего покровителя, герцога Ортенау. Но с удовольствием приезжаю в родные места, когда появляется возможность. Как, к примеру, в этот раз...»
По словам Обера, Радегунда была любовницей герцога, его, как выразился менестрель, подругой и усладой сердца. Она ухаживала за герцогом, когда тот болел; она стала его спутницей и поверенной... Она знала об Алекто задолго до их встречи... И, главное, у неё был