крае, на партсобрании Канского литейно-механического завода, старый коммунист Андреев критиковал курс партии на преимущественное развитие тяжелой промышленности, «возводил клевету на отдельных членов Политбюро» (напомним, что сторонником сокращения инвестиций в тяжелую промышленность и развития легкой промышленности был Маленков, а противником — Хрущев), «восхвалял врагов партии и народа Бухарина, Рыкова и Зиновьева», за что и был исключен из партии.

Конструктор Киселев на собрании Ярославского автозавода критиковал письмо ЦК за'то, что оно заполнено угрозами и намеками — «или замолчите, или будем сажать». Большое место в его выступлении на собрании заняло осуждение внешней политики КПСС за венгерские события, за то, что наша печать оказалась трусливее китайской, не решившись опубликовать выступление югославского лидера Тито, что в Польше Гомулка, пришедший к власти на волне народных волнений, установил «действительные выборы, а у нас механическое голосование». Все тот же конструктор со ссылками на Ленина (!) попытался доказать, что положение рабочих в СССР хуже, чем до революции.

Киселева поддержали многие члены его первичной организации. Попытки партийных функционеров добиться осуждения его выступления на собрании успеха не имели. Вызванный в партком завода, Киселев не только не стал оправдываться, но и продолжил полемику. Он заявил, что «ошибки, допущенные Венгерской партией... были ошибками нашей партии и правительства. Эти ошибки обошлись обществу в миллионы и миллиарды рублей. За эти ошибки надо судить...». Инженер говорил о том, что партия стала укрытием для карьеристов и жуликов.

На соседнем Ярославском фанерно-тарном комбинате рабочий Сайкин критиковал Булганина за его парадные поездки по стране (эта тема была и в ряде других выступлений), утверждал, что за попытку сказать правду увольняют с работы.

Особняком в этом отчете стоит рассказ о политическом деле, которое было раздуто Брянским обкомом КПСС, о спорах, которые велись на семинарских занятиях по философии среди студентов 5-го курса Брянского лесотехнического института. В сущности, обычные разговоры студентов-выпускников о полезности (точнее — бесполезности) философии в лесу, о том, что русский мужик всегда жил плохо, и о том, что в 1913 г. ели белый хлеб, а сейчас и черного не хватает, и «почему колхозник едет в город за хлебом, который сдал он государству», старательно раздувались брянскими властями, для того чтобы создать видимость политического процесса.

Отметим некоторые итоги XX съезда: сокрушительная критика Сталина, раздавшаяся на нем из уст Первого секретаря ЦК, стремление использовать борьбу против культа личности в интересах части партийного руководства привели к вовлечению в политическую жизнь огромной массы рядовых членов партии. Нужно отдать должное аппарату ЦК: никакие передачи «Голоса Америки» и Би- Би-Си не были способны донести до многомиллионной аудитории коммунистов такое количество сведений о конкретных примерах недовольства, критике основополагающих начал советско-коммунистического строя, как это было сделано в «закрытых письмах» ЦК КПСС. Организуя собрания, обсуждения, партаппарат, сам того не желая, стимулировал оппозиционные настроения в той самой политической и социальной среде, которая доселе служила его опорой,— в среде рядовых коммунистов.

Последняя антипартийная группа

Июльский Пленум ЦК 1953 г. выявил противоречия в Президиуме ЦК, не разрешив их. Пожалуй, главным из них стало противоречие между маленковским принципом коллективного руководства и отстаиваемым Хрущевым не хрущевским, а ленинско-сталинским принципом «демократического централизма», основным содержанием которого был именно централизм, единоначалие, логическим воплощением которого являлась решающая роль Генерального, Первого секретаря ЦК КПСС.

Историческим парадоксом эпохи стало то, что борцы за партийное единодержавие успешно использовали критику культа личности как оружие против своих противников.

Выше уже отмечалось, что первая публичная схватка между недавними союзниками произошла в январе 1955 г. на Пленуме ЦК. Хрущев обвинил Маленкова в том, что «он претендовал не только на руководство правительством, но и на руководство Президиумом ЦК», не преминув осудить и его стремление к «дешевой популярности» среди народа. Впервые в ход пошли обвинения в причастности Маленкова к «ленинградскому делу». После формального завершения суда над Абакумовым этот вопрос уже становился не уголовным, а внутрипартийным. Январский Пленум повлек за собой отставку Маленкова с поста Председателя Совета Министров СССР, он остался первым заместителем Предсовмина и членом Президиума ЦК, был назначен на должность министра энергетики. Председателем Совета Министров был назначен Н. А. Булганин, до этого министр Вооруженных Сил СССР, человек, судя по документальным свидетельствам, безынициативный, слабохарактерный.

Новый этап конфликтов пришелся на подготовку к XX съезду КПСС. Позже, на июньском Пленуме ЦК 1957 г., Молотов будет вспоминать, что «мы в Президиуме ЦК получили в январе 1955 г. проект Отчетного доклада тов. Хрущева на съезде. (Напомним, что Отчетный доклад делается от имени всего Президиума ЦК.— Авт.) Там говорилось: "Вскоре после XIX съезда партии смерть вырвала из наших рядов великого продолжателя дела Ленина — И. В. Сталина, под руководством которого партия на протяжении трех десятилетий осуществляла ленинские заветы" Оказалось, что из текста доклада, который был прочитан на XX съезде партии, эти слова исчезли». Молотов припомнил Хрущеву и то, что вопреки постановлению Президиума ЦК от 28 апреля 1955 г. его члены были устранены от (воспользуемся фразеологией этого постановления) «рассмотрения документов в архиве И. В. Сталина»141. Бесспорно, это была дискриминация Хрущевым своих коллег в Президиуме. Позже ссылки на этот архив станут опаснейшим оружием.

Однако и XX съезд не завершил борьбы в партийной верхушке за то, кто управляет страной,— партия через собственный аппарат или государственные органы при помощи партии. Переходный характер ситуации виден по составу руководящих партийных органов. В Президиуме ЦК по-прежнему оставались Булганин, Ворошилов, Каганович, Маленков, Микоян, Молотов, Первухин, Сабуров, Хрущев. Это были люди, сами себя призвавшие в Президиум в день смерти Сталина, да так и оставшиеся там. К ним добавились А. И. Кириченко и М. А. Суслов, включенные в состав Президиума тоже до XX съезда — на июльском (1955 г.) Пленуме ЦК. Существенно изменился состав кандидатов в члены Президиума. В значительной части это были новые для Президиума люди — Л. И. Брежнев, Г К. Жуков, Н. А. Мухитдинов, Е. А. Фурцева, Н Шверник, Д. Т. Шепилов. В составе Секретариата были Н. С. Хрущев (Первьт секретарь), А. Б. Аристов, Н. И. Беляев, Л. И. Брежнев, П. Н. Поспелов, М. А. Суслов, Е. А. Фурцева, Д. Т. Шепилов142.

После XX съезда члены Президиума почувствовали крепкую руку Первого секретаря ЦК КПСС. Возрождалась старая «добрая» традиция полной зависимости от Хрущева, небезопасная для партийного руководства сталинской формации. Критика Сталина в любой момент могла быть перенесена на любого из них.