– Слушаюсь, товарищ капитан.

Беглецы уселись в машину, на заднее сиденье. Влезали через правую дверь, левая, похоже, не закрывалась. Рядом, кое-как умостив винтовку, уселся вооруженный боец. Поехали…

Ловко выбравшись задним ходом на более-менее сухое место, шофер лихо развернул машину на траве и погнал по узкой дороге, ведущей куда-то в сопки. Судя по солнцу – на запад.

– Сержант сказал, вы говорите по-русски? – обернулся капитан.

– Да, говорю, – не стал скрывать Баурджин. – Учился на курсах в Москве.

– Проверим. Может, скажете сразу – где вы спрятали взрывчатку?

– Да нет у нас никакой взрывчатки!

– Ага, нет! Нам отлично известно, что у вас целый рюкзак тринитротолуола.

Повернув за сопку, машина некоторое время ехала в гору, а затем, выбравшись на большак, быстро понеслась по выжженной солнцем степи в направлении каких-то строений. Ну, да – небольшой такой поселок: несколько кирпичных зданий – вероятно, административных, – магазин, с десяток гэров. У одного из зданий машин остановилась, подняв тучу пыли.

– Выходите! – прозвучал приказ.

Капитан поднялся по широким ступенькам. Стоявший у крыльца часовой с винтовкой – судя по синими петлицам, тоже кавалерист – козырнув, с любопытством посмотрел на задержанных.

– Осипов! – войдя в обширное помещение, заорал главный. – Осипов! Да где тебя черти носят? Поди опять спишь?

– Никак нет, товарищ капитан, – выскочил откуда-то из-за угла красноармеец с заспанными глазами. – Не спал, по вашему приказанию составлял сводки.

– Составил?

– Почти…

– Ну, так заканчивай, черт тебя дери! Да… Этих двух – пока в кабинет Розенко. То есть одного, – особист (а кто ж еще-то?) ткнул пальцев в грудь Гамильдэ-Ичена, – запереть. Не спускать глаз. Головой отвечаешь!

– Есть, товарищ ка…

Капитан уже его не слушал, поднимаясь на второй этаж по широким исхоженным ступенькам. Наклонившись, отпер ключом замок и распахнул дверь:

– Задержанный, заходите. Сергеев, никого в кабинет не пускать. Как позову, заберешь этого…

Козырнув, сопровождавший задержанных боец замер у двери.

Войдя, Баурджин зажмурился от бьющего сквозь оконное стекло солнца.

– Входи, входи, садись вон, – кивнув на колченогий стул, стоявший прямо посреди кабинета, капитан поспешно задернул штору.

Баурджин уселся, с любопытством осматриваясь вокруг. Кабинет как кабинет: большой конторский стол, обтянутый зеленым сукном, на столе – коричневый полевой телефон с вытянутыми через открытую форточку проводами, в левом углу – сейф или, верней, несгораемый шкаф, над ним на стене – потрет товарища Сталина. В правом углу – тумбочка с графином.

– Ну? – усевшись за стол, хозяин кабинета недобро воззрился на князя. – Будем разговаривать, гражданин, не знаю как там вас… Пока не знаю. Смею заверить. Или – вас лучше называть – господин? Господин из Харбина! Что побледнели? Не ожидали такой встречи. Признаться, и я не ожидал. Вы слишком уж глупо попались!

Баурджин слушал вполуха – и так уже было понятно, за кого его принимают – за диверсанта или шпиона, за кого же еще-то? Взгляд его был прикован к несгораемому шкафу, из-под дверцы которого торчала… шелковая голубая ленточка! Что это —совпадение или…

Что ж… Придется здесь немного пошуметь. И проверить…

– Так будем говорить?

Князь улыбнулся и закинул ногу на ногу:

– Прежде мне бы хотелось знать, кто вы?

– Ах, да, забыл представиться. Капитан Коробкин, Эдуард Викторович, отдел контрразведки восьмой кавалерийской дивизии. Еще пояснения требуются?

– За что вы нас задержали?

– За что?! – Коробкин хрипло рассмеялся и, отворив дверцу шкафа, извлек оттуда мятый листок. – Вот шифрограмма. Ориентировка на диверсионную группу, заброшенную в наш ближний тыл японским командованием… вашим, значит, командованием…

– С чего вы взяли?

– А вы не перебивайте, послушайте. Может быть, поймете, что не стоит дальше валять дурака. Итак, состав группы: кореец Хен Ким, сухощавый, поджарый, темноглазый – матерый разведчик-диверсант, радистка Лю Синь, маньчжурка, смуглая, как мулатка. Особые приметы – зеленые глаза. Вообще-то такие не свойствены маньчжурам. Может быть, полукровка, а? Только не говорите, что вы ее не знаете, по глазам вижу – знаете! Или я не прав, господин из Харбина? Подождите, не возражайте, я вам еще не все зачитал. Итак, кроме этих двоих – они, кстати, уже у нас и вовсю дают показания – в группе еще трое, включая командира – капитана японской императорской армии Исидзиро Такаси. Ушлый такой японец со шрамом над правой бровью…

Услыхав про шрам, Баурджин вскинул глаза – и это не укрылось от капитана, вызвав на лице его быстро промелькнувшую довольную ухмылку. Мигом подавив ее, он продолжал:

– Еще там был один халкинец, молодой, но ушлый. При задержании ушел, был ранен в правую руку, точнее, в предплечье. Ага! Узнали, о ком речь? О вашем спутнике, само собою. Теперь – о вас, – с торжествующей улыбкой капитан вытащил портсигар. – О вас, о вас, господин Васильчиков. Батюшка ваш, кажется, был поручиком у Колчака? До штабс-капитана не смог дослужиться? В двадцать первом подался в Забайкалье, к Семенову, затем – в Харбин. Вы ведь там и родились, в Харбине, а, Олег Витальевич? Матушка ваша, кажется, китаянка?

Баурджин опустил глаза – лихо! Ладно, мели, Емеля… Задерживаться здесь князь явно не собирался. Но пока нужно было еще кое-что разузнать. И освободиться от наручников. Гамильдэ! Ключ от них, похоже, один. У Ефремова? Или у капитана?

– Так что, Олег Витальевич, будем сотрудничать?

Баурджин устало кивнул:

– Будем.

Коробкин заулыбался ему, словно лучшему другу:

– Признаться, я и не ожидал от вас иного ответа. Что вам эти чертовы японцы? Вы же русский. Ну, по крайней мере, наполовину. Нам известно, что некоторые ваши друзья в Харбине испытывают искреннюю симпатию к Советскому Союзу. Что ж вы-то подались в диверсанты?

– Деньги.

– Поня-а-атно… В нищете, значит, жили, бедствовали.

– Да так, что вам и не снилось…

– Ну, не будем об этом, Олег Витальевич. – Следователь подошел к окну, выпустив в распахнутую форточку синюю струйку дыма. – Сейчас нас интересует японец. Исидзиро Такаси. Признаться, он от нас ушел, да так ловко! Надеюсь, вы нам назовете явки в кочевьях и городах… агентов, они ведь есть, несомненно, есть…

– Покурить бы! – перебил излияния Коробкина Баурджин. – И водички…

– Ах да, – Коробкин бросился к двери. – Сергеев, ключи!

Прикрыв дверь, Коробкин снял с задержанного наручники… И нойон с силой обхватил крепкими пальцами его горло! Нет, убивать не хотел, лишь слегка придушил – слава Богу, за пять лет жизни в кочевьях приобрел кое-какой специфический опыт.