До утра остаюсь без присмотра. Едва ли местные пацаны будут меня сторожить. Есть возможность заняться своим собственным поиском.

Опа! А почему бы парней не привлечь? Если у нас ребятня всё про всех всегда знает, то и в Граде, наверное, та же история. Несколько медяков есть в кармане. Попробовать стоит. Не верю, что тут же меня старшим сдавать побегут.

— Слушай, друг, — позвал я собравшегося уже было сдёрнуть парнишку, когда, разведя лошадей, меня молча определили на кипу сена в углу здоровенной, мест на тридцать, конюшни. — Ты мне хоть покажи, где попить, где поссать здесь у вас. В первый раз тут.

— Ведро у колодца — налево. Нужник — вправо вдоль стены дома и снова направо. По запаху найдёшь. Пожрать надо?

— Пожрать есть. Мне услугу одну бы. Человечка одного надо найти.

— Сдурел? — удивился мальчишка. — У нас в Граде тех человечков тыщ тридцать… Стой, — пришла к нему мысль. — Или ты про лекаря спрашиваешь? Того знаю, конечно, где отыскать. Вы к нему что ли? Цена там… Без золота не подходи даже.

— С даром Бездны который? — взволнованно уточнил я.

— Он самый. Недавно приплыл. Очередь уже на два дня вперёд.

Тут уж я окончательно принял решение. Даже, если не найду шута, попытаюсь хотя бы вторую часть плана до ума довести. Кто его знает, надолго ли здесь этот лекарь? Вдруг, не успею потом.

— Да не, — улыбнулся я. — Куда мне к тому лекарю? Мне другого приезжего отыскать надо. Дядька приметный. Сегодня как раз прибыл. Два медяка за попытку даю, три потом за находку. Там, что одёжа, что шляпа такие, что перепутать не выйдет. Берёшься?

И я не обманывал. Пока ехали сюда от ворот, по пути не попался никто, даже отдалённо похожий на главаря похитителей. Даже без шляпы, если тот от неё почему-то избавился, опознать будет просто.

— Плата больно смешная, — ухмыльнулся пацан. — Предложу малышне. Может, и согласятся забавы ради. Мы тут при деле так-то. Рассказывай, что там за гусь.

Я подробно описал шута. Парень выслушал, кивнул, забрал два медяка и исчез. Теперь только ждать. Прогулялся в нужник, отыскал на обратном пути колодец, напился, еду разложил… Но поесть мне не дали — в конюшню вбежал босоногий малец лет семи.

— Эй, дерёвня, — окинул он меня наглым взглядом. — Нашёлся твой шляпник. Накинь медяков.

Я опешил. Так быстро? От волнения даже ставить на место малолетнего хама желания не возникло. Поспешно достал три оставшихся медяка, показал пацанёнку, но не стал отдавать.

— Отведи. Если он, медяки твои.

Малой захихикал. Противненько так.

— Ты не понял, дерёвня. К пяти ещё десять медяков сверху давай.

Я вылупил глаза. Вот ведь наглый щегол.

— Мы на пять договаривались.

— Когда? — хмыкнул мелкий. — Служка здешний одному из наших два медяка сунул. Сказал: за попытку найти. На то согласились. Попытка — не пытка. А вот на три медяка за находку согласия не было. Десять сверху давай. И то тебе скидка за то, что пацан ещё. Со взрослого бы серебряк взяли.

Каким-то чудом я смог побороть желание схватить малолетнего хама за глотку. В деревне такое у нас называют развод на лопуха. Надурить меня вздумал? Ну, звиняй тогда. Сам виноват. Нет у меня времени в игры играть. Как и медяков больше нет.

— Хорошо. Веди. Будут тебе десять сверху.

Пацанёнок расплылся в щербатой улыбке.

— Догоняй, дерёвня. Тут топать прилично.

— Стой, — нахмурился я. — Если топать прилично, как так быстро нашёл и вернуться успел?

— Дерёвня… — презрительно протянул мелкий. — Когда кто-то из знатных появляется в городе, про то наш брат в один миг узнаёт. Побежали, а то цену накину. Моё время дорого.

Знать! Так вот оно что… Всё пропало! У Лодмура утром на пристани точно ничего не получится. Дружинники ярла имперскую знать мало того, что и пальцем не тронут, так ещё и обидчиков оной в бараний рог скрутят. Рассказал бы я про одежду шута, и погони могло бы вообще не случиться. В Граде знатный для нас всё равно, что за морем. Не прижать его законным путём, а на незаконный Лодмур не пойдёт.

Пока широкими улицами и узкими переулками бежал за мальчишкой, так и этак крутил в голове прежний план. Подговорить каких-нибудь шальных ватажников напасть на заподозренного в воровстве детей чужака — это одно, скрутить же представителя имперской знати — совершенно другое. На второе едва ли кто-то пойдёт в трезвом уме. Но деваться мне некуда. Буду пытаться.

— Всё, — остановился мой провожатый у большого, аж трёхэтажного дома, с широкими распашными дверьми, коновязью и вывеской в виде клыкастой головы кабана. — В Старом вепре твой шляпник. Монету гони.

— Проверить сначала надо, — отмахнулся я. — Понаблюдаю. Если не обманул, завтра свои медяки все получишь. Приходи утром к Гнезду.

— Чего… — с наездом протянул мелкий. — Ты чё, дерёвня, кинуть меня собрался? Меня, братишку?

— Какой ты мне братишка, швыст ссаный? — лопнуло у меня терпение. — Мы где с тобой договаривались, что я тебе плату сразу отдам? Про размер платы была у нас речь, про её сроки нет. Иди других лопухов ищи пока уши целы.

Шагнув ближе, я грозно зыркнул на мелкого. Выкуси. Своим же оружием бит. Надуть он меня думал.

— Ох и дурак же ты, — отчего-то и не подумал пугаться мальчишка. — С Босоногим братством нельзя так. Попал ты, дерёвня.

И, отскочив от меня на пару шагов, малой громко свистнул. Прохожие, идущие по своим делам мимо, на миг перевели на нас взгляды, но тут же, разглядев причину шума, отвернулись обратно. Ещё не хватало, чтобы этот щегол привлёк ко мне внимание. Вон как раз из дверей дома кто-то выходит. Читать не умею, но Старый вепрь — подходящее название для трактира. Вполне вероятно, что шут остановился именно здесь. Дом снаружи смотрится дорого.

О! Понятно, чего он свистел — бегут трое. Такие же оборванные и босые, как мелкий, но ростом повыше и явно постарше. Причём, постарше даже меня. Годов по тринадцать-четырнадцать. Бить значит будут. Паршиво. Не думал я, что тут в разводе целая шайка участвует.

— Здоров, Сяга! Обижает чё ли? — кивнул на меня старший из троицы босоногих.

Тем временем двое других обошли меня с боков.

— Здоров, Ляд! На монету вот кинуть решил, — продолжая корчить из себя старшака, с деловым видом сообщил мелкий. — В первый раз, видать, в городе. Про братишек не слышал.

Драка — йок с ним. Ободрышей я не боюсь совершенно. А вот внимание к себе привлечь страшно. Куда бы их увести? Рядом, как