— Я нужна Амандине, лейтенант, и легкий снежок меня не остановит. Я родилась здесь и знаю каждую тропинку. Снег, он как люди, всегда скапливается в одних и тех же местах, достаточно избегать самых посещаемых.

Леспинаса это явно не убедило. Он оценивающе посмотрел в окно на толщу снега на крышах — больше тридцати сантиметров — и теперь, похоже, прикидывал, каков снежный покров на дорогах.

Астер расстегнула черную меховую куртку, которая была на ней под накидкой. Кролик, ласка или скунс?

— Ты тогда еще не родился, малыш, но можешь мне поверить — зима 1985 года выдалась куда более суровой, чем этот легкий февральский испуг. Мне было тринадцать, и каждый день я поднималась на Мон-Дор, приносила маме продукты для стряпни. Это продолжалось не три часа, а три месяца, но каждое утро, когда учитель делал перекличку, все школьники отзывались, все до одного.

Астер казалась искренней. Я хотела бы поверить, что Нектер послал ей сообщение, после чего с этой ненормальной сталось пешком отправиться в Фруадефон, но странно — верить ей у меня не получалось. Как будто она что-то от нас утаивала. Леспинас сообщил, что Амандина чувствует себя хорошо, она спит, а «скорая» уже в пути.

— А Том? — спросила ведьма. — С ним тоже все в порядке?

Под меховой курткой Астер прятала на груди от снега свое медное уналоме и патронташ со множеством крохотных склянок.

— Слушай меня внимательно, лейтенант Нелепинас. Я знаю Амандину и Тома с рождения, эта девочка сидела у меня на коленях, как двадцатью годами поз­же ее сын, как почти все местные дети. Амандина чуть больше других любила мои истории, чуть меньше была испорчена телевизором, овощами из пластиковых пакетов и химическими лекарствами. В голове у нее все на месте, что бы там ни думали многие.

Это она про меня!

Астер посмотрела мне в глаза, потом перевела взгляд на Амандину.

— Так что, если позволите, я тоже с ней побуду.

Она сняла свой патронташ. Женнифер Лушадьер безучастно на нее смотрела. Леспинас поскреб в бороде и вздохнул, не понимая, как иметь дело с врачом, которая говорит про реинкарнацию, и свидетельницей, которая предлагает лечить потерпевшую колдовскими зельями.

Но стоило Астер шагнуть вперед, как лейтенант хлопнул в ладоши, решив проявить власть.

— Так, все успокоились! Я вызвал «скорую» два­дцать минут назад, они вот-вот приедут. А сейчас все выйдут из комнаты, в том числе и эта влюбленная парочка.

Савина и Нектер поняли, что лейтенант говорит о них. Жандарм решительно повернулся к Астер:

— И вы, Галипот, живо отсюда выметайтесь и пробирки свои прихватите! Женнифер, оставайся здесь и присматривай за Амандиной Фонтен. Измеряй ей температуру, считай пульс и каждые пять минут докладывай мне. Доктор Либери, вы спуститесь вместе со мной. Может быть, к вам уже вернулись воспоминания? Возьмите стул или снова устраивайтесь на диване, как хотите, — и мы начнем все с самого начала!

Похоже, это подействовало. Даже Астер промолчала. Леспинас едва успел самодовольно улыбнуться, как зазвонил телефон Нектера. Секретарь мэрии включил громкую связь.

— Алло! — произнес голос, который я мгновенно узнала. — Вы хотели со мной связаться? Это доктор Ва­ян Балик Кунинг из университетской клиники в Гавре. Чем могу помочь?

Леспинас выхватил телефон из рук у Нектера и отошел в сторону, но громкую связь не выключил.

— Лейтенант Леспинас, полицейский участок в Бессе. Я расследую двойное убийство — Мартена Сенфуэна и Жонаса Лемуана. Вы как раз вовремя, доктор, у меня к вам много вопросов, но перед тем вы должны меня выслушать.

И лейтенант четко, почти с военными интонациями, изложил суть дела.

— Так... А чем я могу вам помочь? — Голос Ваяна прозвучал так отчетливо, словно он был в этой же комнате.

Жандарм, не отвечая, продолжил рассказ, перечис­лил одну за другой мои навязчивые идеи, упомянув реинкарнацию. Уверена, он специально говорил громко, чтобы я это слышала, чтобы это слышали все.

Ваян отмечал конец каждой фразы лейтенанта привычными «угу».

Как же часто я это слышала.

Где он находится? Со вчерашнего вечера я несколько раз набирала его номер, и Нектер, по всей видимости, тоже. Сам Ваян сегодня утром пытался связаться со мной. Где он, у себя в кабинете в Гавре? Или где-то у моря, в Сент-Адресс, Этрета или Антифере? Он обожал там гулять. Да нет, фоном их разговора звучит песня. Это радио? Ваян в машине? Или у одной из своих любовниц? Кому, как не мне, знать, что он выбирал их из числа пациенток, и таких было много.

— Итак, доктор, я думаю, вы понимаете смысл мо­их расспросов. Вы больше десяти лет профессионально и тесно общались с Мадди Либери. Потому сформулирую свой вопрос так: она... психически здорова?

Я была благодарна Ваяну за то, что он не спешил с ответом. Приглушенную песню в телефоне сменила реклама. Ваян откашлялся, прочищая горло. Его низкий, хорошо поставленный голос звучал серьезно и торжественно:

— Поскольку вы ждете точного ответа, лейтенант, я выскажусь как можно яснее. Мадди Либери психически совершенно здорова.

Под пластырем, облепившим мой череп, полопались тысячи пузырьков облегчения.

Спасибо, Ваян!

— Она тяжело переживала утрату, — объяснил мой любимый психотерапевт. — Я годами с ней работал. И могу вас заверить, что моя пациентка не страдает ни шизофренией в какой-либо форме, ни паранойей, ни биполярным расстройством.

Спасибо, Ваян!

— Если ее поведение показалось вам странным, это вызвано исключительно произошедшими событиями, и, при всем моем уважении, лейтенант, это вам следует в них разобраться, какими бы невероятными или необъяснимыми они ни были. Но закрыть расследование, списав все темные места и несоответствия на безумие моей пациентки, не только было бы серьезным профессиональным просчетом с вашей стороны — нет, вы еще и оставили бы на свободе преступника.

Спасибо, Ваян!

На Леспинаса этот диагноз подействовал как прямой удар правой. Ваян высказался достаточно ясно, чтобы его мнение не обсуждалось. Я пожалела, что он сейчас так далеко, в Нормандии, теперь я упрекала себя за то, что не перезвонила ему раньше, не откликалась на его великодушные предложения (меня здесь никто не удерживает, скажите одно только слово — и я приеду), за то, что всегда обращалась с ним как с робким, чуть слишком навязчивым воздыхателем.

Ваян — настоящий профессионал и порядочный человек, ставший на один вечер, на один-единственный безрассудный вечер, превосходным любовником.

Психотерапевт и полицейский умолкли. Только радио там, у Ваяна, продолжало шуршать. Наконец рек­ламная пауза закончилась. «Мы вместе в пути! — сообщил женский голос. — Будьте осторожны, условия на дорогах во всем регионе ужасные. Говорит Франс-Овернь, не переключайтесь». 61

Том отступил в глубину пещеры, вжался в дальний от решетки угол. Там было темнее, но и не так холодно. Он забыл часы на тумбочке у себя в комнате, когда ночью вышел к Эстебану, и теперь понятия не имел, сколько времени провел