стал испуганным. Она отступила на шаг, положила руку на кобуру пистолета и открыла рот, но не решилась позвать на помощь своего начальника.

— Не подходи...

— Я расскажу тебе, Женнифер, чем занималась те двадцать минут, раз уж тебя это так волнует. Я сходила к Источнику душ и наполнила эту бутылочку. Ты ведь помнишь, в чем ее сила?

— Да...

— Когда я вернулась, Жонас уже едва дышал. Я дала ему выпить несколько капель этой воды, вот из этой бутылочки, которую я держу в руке и в которой теперь его душа!

Казалось, ее спокойная уверенность загипнотизировала Женнифер. Она снова отступила, вцепившись в свою кобуру и глядя на ведьму так, будто у той в руке граната с выдернутой чекой.

— Понимаешь, Женнифер? Амандина должна выпить несколько капель той же воды, из той же склянки. И душа отца переселится в ребенка, которого она вынашивает. Ты же понимаешь, что у меня не было выбора, что крайне редко все так сходится, когда отец умирает до рождения ребенка? Понимаешь, что мы должны это сделать? Ради Амандины. Ради Жонаса. Ради их будущего ребенка. Чтобы душа Жонаса не блуждала на краю света и чтобы душа этого ребенка, который сейчас в животе у Амандины, не принадлежала неизвестно кому. Чтобы они соединились в одном теле. Ради этого стоило ненадолго отлучиться, правда? Сбегать туда-сюда, чтобы Жонас через несколько месяцев после смерти снова начал жить здесь, на ферме.

Астер была уверена, что победила. Легенда про Ис­точник душ напоминала детскую сказку, но не мне подвергать сомнению то, что я услышала. Ни Савина, ни Нектер и не подумали хоть слово сказать.

— Женнифер, отодвинься, — велела Астер. — Не мешай мне.

Она оттолкнула Лушадьер, склонилась над Амандиной, подсунула руку ей под шею, чтобы слегка приподнять, не разбудив, открыла склянку и поднесла горлышко к бледным губам.

Однако Женнифер Лушадьер уже пришла в себя и выхватила пистолет.

— Стой, Астер! Перестань валять дурака. Или я выстрелю! 63

Том молчал.

«Сюрприз? Мне?»

Эстебан продолжал шарить в рюкзаке, балансируя на краю площадки, и голова у него, похоже, нисколько не кружилась. А вот у Тома перед глазами все плясало, расплывалось, как только он пытался сосредоточиться, смотреть в одну точку вдали, на колокольню, донжон замка, заснеженную вершину. Ноги подкашивались. Он рухнул бы, если бы не вцепился в прутья решетки.

Том чуть не плакал. Какой же он тупица! Разве стал бы настоящий, живой мальчик так рисковать ради него? Полез бы на скалу, несмотря на холод и снег? Это сделал бы только настоящий друг! А у него друзей нет. Кроме выдуманных.

И все же... Ведь он чувствовал в своей руке теплую перчатку Эстебана, когда помогал ему влезть. А если бы все выдумал, то знал бы, что Эстебан ищет в рюкзаке, что вытащит сейчас оттуда. Воображаемый друг не может сказать: «Я приготовил тебе сюрприз!» Воображаемый друг не будит тебя в твой день рождения, не дарит подарков, не приходит тебя освободить... Воображаемый друг всего лишь помогает не думать об огорчениях, когда ты плачешь в одиночестве. И не вспоминать про страшные сны, которые не отогнать, даже когда проснешься. Воображаемый друг всего лишь помогает смириться с тем, что ты умрешь, когда надеяться больше не на что.

И все же Том нашел в себе силы спросить шутливо:

— У тебя есть ключ? Успокой меня, скажи, что ты меня отсюда вытащишь.

Эстебан продолжал держать руки в рюкзаке, как будто то, за чем он полез, было не только драгоценным, но и хрупким.

— Нет... К сожалению. Кстати, знаешь, как называется комната, где тебя заперли?

Том оглядел выбеленные известкой стены.

— Белая комната? — неуверенно предположил он.

— Не угадал! Это мертвецкая. Пещерные люди складывали сюда трупы.

Том не верил своим ушам. Как он мог выдумать друга-садиста?

— Я думал, ты пришел сюда, чтобы мне помочь.

— Как раз это я сейчас и сделаю... Смотри, что у ме­ня есть!

Том глазам своим не поверил. Эстебан держал в руке маленькую бутылочку с чем-то розовым.

— Помнишь, что ты мне рассказывал? Про воду из Источника душ? Сделай один-два глотка, и если дело обернется плохо, обещаю, что дам допить остальное твоей маме.

Том испуганно посмотрел на склянку.

Если дело обернется плохо? То есть если его тоже убьют? Как вчера папу, а до того — Мартена?

— Ну давай же, — уговаривал его Эстебан. — Ничего страшного. Ты сразу же перевоплотишься в младенца, то есть сразу, как только твоя мама родит. Всего четыре или пять месяцев спокойно подождешь. Да, тебе придется снова носить памперсы, ползать на четвереньках, какое-то время кататься на велосипеде с тремя колесиками — короче, всему учиться заново, но у этого есть и много преимуществ.

Том не понимал, всерьез его друг это говорит или смеется над ним.

— Сам подумай, Томми, ты забудешь, что Рождественского деда не существует, что ты боишься пчел. Может, ты даже станешь... девочкой!

Том отчаянно дергал прутья. Он уже чувствовал себя младенцем в манеже.

— Не смешно, Эстебан! Вытащи меня отсюда!

— Ладно, попробую, обещаю. — Он помолчал, как будто услышал шум совсем рядом. Как будто кто-то за ними следил. — А пока, — просунув бутылочку ме­жду прутьями, сказал Эстебан, — пей быстрее, а то ма­ло ли что! 64

— Астер, отойди! Не вынуждай меня стрелять!

Капрал Женнифер Лушадьер целилась в ведьму, держа палец на спусковом крючке. Нектер и Савина встали, чтобы увести Астер, но та отказывалась отойти от Амандины.

— Асти, прошу тебя, — взмолился Нектер.

— Убери ты эту штуку, — сказала Савина капралу.

— Я не позволю влить в нее эту гадость! — отрезала Женнифер.

Про меня все забыли. Я могла бы выйти, и никто бы не заметил. Астер все еще держала склянку с красной водой в нескольких сантиметрах от приоткрытого рта Амандины. И смотрела не отрываясь на капрала, не решаясь наклонить горлышко склянки и не желая ее убрать.

— Женнифер, — умоляюще сказала ведьма, — есть вещи выше нашего разумения.

Мне вдруг почудилось, что распахнулось окно.

«Вещи выше нашего разумения». Астер так и сказала?

На меня точно ледяная глыба обрушилась.

Я уже слышала эти слова! Вчера утром, от Тома!

Как будто ворвавшийся сквозняк вымел накопившуюся за годы пыль, обнажив истину: Тома и Эстебана околдовали, кто-то лепил их как хотел, заморочил им головы историями про затонувшие миры, бьющую из преисподней воду, воскрешение и переселение душ.

Все становилось очевидным.

Детский разум — пластилин.

Кто, кроме Астер, мог внушить ребенку такой бред?

Женнифер Лушадьер все еще держала на прицеле сестру Нектера. Она тоже поняла?

Это не я ненормальная, это Астер!

— Что здесь за бардак? — рявкнул от двери лейтенант.

Женнифер тут же опустила пистолет, а Астер отодвинулась от кровати.

Леспинас встал прямо напротив меня. Он все это время разговаривал