— Что ж, в таком случае не смею вас больше задерживать.

Двое в недоумении переглянулись, но не произнесли ни слова.А я покинула кабинет. Правда, на этом мои мытарства не закончились — в другомкабинете пришлось еще полтора часа беседовать со следователем по поводу ночногонападения. О Пашке я ничего рассказывать не стала, выходило, что спас меняслучайный прохожий, за что ему моя большая благодарность. Наконец и этоиспытание я прошла и оказалась в своей машине.

Ковалев все еще обретался в здании. Я решила его дождаться,откинула голову на спинку сиденья и вроде бы даже вздремнула. И вот онпоявился. Выглядел расстроенным. Сел в машину и одарил меня взглядом, в которомбыл немой вопрос.

— Не могу поверить, — после двухминутной паузыпроизнесен.

— Чему? — повернулась я.

— Я был убежден, что… — Он запнулся и отвел глаза.

— На самом деле все просто, — решила я прийти емуна помощь. — Они ведут игру, и я — необходимая составляющая этой игры.Посвящать меня в свои планы они не намерены и думают использовать меня втемную.

— Какая игра? Какая, к черту, составляющая?

— Наше сходство со Светкой, некоторая общностьбиографии, мое имя, в конце концов. До замужества я была Старостина. СветланаСтаростина. Мы даже родились в один день.

— Ну и что?

— Пока не знаю. — Я вновь подумала: может, стоитрассказать ему о фотографии Валерки? Но вместо этого спросила:

— Накрылся отпуск?

— Что? — нахмурился он.

— Ты теперь рядом со мной с их благословения?

— Знаешь что… — все-таки разозлился он, а я перебила:

— Трудно ожидать доверия, если не доверяешь сам, —Ты обо мне или о себе?

— В комплексе.

Голову разламывало от боли, день был потерян, и я не знала,что делать дальше. Отвезла служивого домой и вернулась в гостиницу. Завалиласьна кровать, решив, что сегодня у меня выходной. Но и с этим ничего неполучилось. Я в сотый раз перебирала известные мне факты, пока одна мысль вдругне показалась мне интересной. Потом абсурдной. Потом откровенно идиотской. Моюдогадку стоило проверить, но это было легче сказать, чем осуществить на деле.То есть в действительности я понятия не имела, как все провернуть. Не имелапонятия, пока на ум не пришел Пашка. Я достала мобильный и набрала его номер.

— Слушаю, — буркнул он.

— Надо увидеться.

— Нашла дурака! — В голосе откровеннаяобида. — Короче, некогда мне с тобой базарить.

— А наша ночь? Под утро я заснула в твоих объятияхсовершенно счастливой.

Он все-таки хихикнул.

— Ты лягаешься во сне.

— А ты храпишь. Я о тебе не сказала ни слова. Ни своемуприятелю, ни ментам. То есть ему я сказала, что в моей постели был старыйзнакомый. Не могла же я сознаться, что тащу туда кого попало. А для ментов тыслучайный прохожий, который спас меня по доброте сердечной.

— Честно? — помедлив, спросил Пашка.

— Странно, что ты сомневаешься. У меня такой искреннийголос, и вообще я честная девушка. Ну так что, ты придешь?

— Я подумаю. Но если там менты…

— Я поняла: ты будешь отстреливаться до последнегопатрона, а последний предназначен мне.

— Знаешь, что я о тебе думаю?

— Нет. И не хочу.

Я дала отбой и стала ждать Пашку. Даже если за гостиницейприглядывают, я не сомневалась в его способности прошмыгнуть незаметно. Дверь яоставила незапертой, и через полчаса он появился.

— Ну… — сказал сурово.

— Сиди здесь. Я сейчас.

— Куда ты?

— Спущусь к банкомату.

— Гризли торчит возле гостиницы, — сообщил он.

— Думаешь, ночью…

— Я уже сказал, что думаю по этому поводу. Гризли нипри чем. Ночью они проглядели все самое интересное. Решили, что ты видишь сны,и свалили. Теперь, поди, локти кусают.

— Наши мысли схожи, — кивнула я.

— Ты мне объяснишь, в чем дело?

— У меня такое впечатление, что ты лучше меня всезнаешь.

— Ага, — хмыкнул он, а я отправилась в холлгостиницы, где стоял банкомат.

Когда я вернулась, Пашка сидел в кресле и разглядывал своируки. Особого беспокойства я в нем не обнаружила. Бросила на стол доллары иустроилась на кровати.

— У меня к тебе деловое предложение. — Онпокосился на доллары и нахмурился. Сие, судя по всему, должно было означать,что он весь внимание. — Ты слышал об убийстве? Женщину прибили к полукухонными ножами.

— Конечно. В городе только о нем и болтают.

— Неудивительно. Я думаю, это сатанисты. — Онморгнул, но более свои сомнения никак не выразил. — И у меня есть поводсчитать, что они окопались на Верхнем кладбище. Для ритуалов им нужны трупы.Свежие. Вот они и решили быть поближе к ним.

— На Верхнем кладбище давно не хоронят, —усмехнулся Пашка.

— Ошибаешься. Хоронят, если есть место рядом сродственниками. Одна такая могилка у меня на примете.

Теперь он даже не пытался скрыть растерянность.

— И чего?

— Надо проверить мои догадки. Разрыть и посмотреть.

— Что посмотреть?

— В каком состоянии труп. Не подвергался ли онкаким-либо ритуальным воздействиям.

— Это у тебя юмор такой, что ли?

— Сейчас я говорю абсолютно серьезно, —назидательно изрекла я и даже подняла вверх указательный палец. Пашка на негоуставился, потом кашлянул, а я продолжила:

— Физически мне такое не под силу. К тому же я опасаюсьболтаться ночью по кладбищу в одиночестве.

— Черта лысого ты опасаешься, — не выдержал Пашка.

— Не преувеличивай. Поэтому я хочу, чтобы ты пошел сомной. Ты будешь откапывать гроб, а я стоять на шухере.

— Ты своего дружка позови, — сказал он ехидно.

— Он же мент, — обиделась я, — без бумажкишагу не сделает. А где у меня бумажка? У меня и доказательств нет, одни бредни.Мент не годится.