— А ты думал, я за свои деньги шутки шучу?

— О господи… И за что мне это?

— За две тысячи баксов, — напомнила я.

Пашка встал и поднял что-то с земли. В его руках оказалисьлопата и лом.

— Идем. Показывай, где копать.

Мы пошли в дальний конец кладбища, туда, где раньше былацерковь. Черный мраморный крест был виден даже в темноте.

— Это где-то здесь, — шепнула я.

— Где-то… — передразнил Пашка.

— Завязывай дергаться, — осадила я. — Тебееще трудиться всю ночь.

Я включила свой мобильный, боясь в темноте свернуть шею.

— А вдруг здесь кто-то есть? — спросил Пашка,оглядываясь.

— Ага. Покойники.

— Покойники ментам не настучат. Может, сторож илибомжи…

— Сторожа нет. И бомжи отсюда смылись. Здесь аураникудышная.

— Чего?

— Посвети сюда…

Наконец я нашла нужную могилу. За свежевыкрашенной оградойрядом с тремя памятниками возвышался холмик земли, дощечка с номером, фамилиейи датой смерти: одиннадцатое сентября.

— Повезло, — сказала я.

— Кому? Мужику этому?

— Нам. Повезло, что памятник еще не поставили, непридется с ним возиться. Люди ждали весны…

— И чего теперь?

— Теперь копай, — пожала я плечами.

Пашка с минуту постоял пнем, потом сбросил рубаху, прислониллом к ограде и вооружился лопатой.

— А ты что будешь делать? — спросил ворчливо.

— Как договорились, стоять на шухере.

— Смотри в оба! Не хватает еще, чтобы нас тутзастукали…

Некоторое время он трудился молча, но, видно, долго держатьрот закрытым было выше его сил.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь… — пробубнилон. — И этот мужик стоит двух тысяч баксов…

— Я тоже надеюсь.

— Если это дурацкая шутка, я тебя убью.

— Ага.

— Ты можешь мне помочь. Получилось бы быстрее…

— Умный, да? Я плачу тебе деньги. К тому же у меня свояработа.

— Какая?

— Смотреть по сторонам.

Он еще немного побубнил, но вскоре выдохся и всецелососредоточился на работе.

Я не позволяла себе расслабляться, хотя и делала вид, чтоизнываю от тоски, но Пашка не обращал на меня внимания. Надо сказать, работалон сноровисто — то ли мысль о деньгах придавала ему силы, то ли торопилсяпокинуть кладбище. Одно несомненно: он вполне мог претендовать на званиелучшего могилокопателя. Его макушка уже давно сровнялась с землей, когдараздался характерный звук, Пашка слабо охнул и позвал меня:

— Светка…

Я перебралась к нему поближе и присела на корточки.

— Это крышка гроба, — сообщил он, глядя на меня стакой обидой, точно был твердо уверен: вот сейчас я заявлю, что пошутила имогилу разрывать было ни к чему.

— Надо ее поднять, — кивнула я и подала ему лом.

— Ну уж нет, — разозлился он, но так как я молчалаи продолжала сидеть на краю могилы, он чертыхнулся и стал орудовать ломом. Надоотдать ему должное, он и здесь трудился почти как профессионал. — Дайруку, — вновь позвал он.

— Ты же ее не открыл.

— Открою сверху. Не хочу я быть рядом.., с этим…

Я протянула ему руку, он выбрался из ямы и ломом подделкрышку гроба. Она приподнялась, а затем встала перпендикулярно к гробу.

Не знаю, чего я ожидала… То есть на что-то, безусловно,надеялась, иначе бы не затеяла все это. Я бы, к примеру, не удивилась, неокажись здесь покойника вообще. Но то, что мы увидели, все-таки потрясло. Впредутреннем сумраке труп был хорошо виден. Он был обезглавлен, голованаходилась тут же, под сложенными руками, точно покойный не знал, на чтоопереться, и решил, что собственная голова самая подходящая вещь для этого.

Пашка издал какой-то странный звук и рванул бы отсюда, неуспей я схватить его за руку. Перспектива самой махать лопатой мне неулыбалась.

— Спокойно, — ласково сказала я. — Он некусается. Честно.

— Это что такое? — вытаращил он глаза.

— Доказательство моей правоты, естественно.

— Сатанинский обряд?

— Ага.

— Будешь вызывать милицию?

— Думаю, это неразумно. Ты, кстати, не расслабляйся,тебе его еще закапывать.

Я достала фотоаппарат и сделала несколько снимков.

— Закрывай, а то у меня от его вида тошнотанаворачивается, — сказала я.

Пашка охотно мое пожелание выполнил, но лопату в руки братьне торопился.

— Зачем его закапывать?

— Затем, что гроб в таком виде, безусловно, привлечетвнимание.

— Но ты ведь этого и хотела?

— Чего я хотела, я тебе потом скажу. Ты давай работай,время не ждет.

Лопату он все-таки взял и стал заваливать гроб землей.

— Ты очень странная девушка, — вынес он вердикт.

— Я мудрая. Если мы сейчас позвоним ментам, нам…

— Тебе.

— Хорошо, мне предстоит отвечать на очень неприятныевопросы и нести ответственность за содеянное. На такие вещи, по-научному то,что мы сейчас провернули, эксгумацией называется, нужна санкция. У тебя онаесть? Нет. И у меня тоже. О том, что здесь творится, мне рассказал бомж, и дляпрокурора это не аргумент. Так что в лучшем случае я схлопочу по шее, а вхудшем скажут, что голову мы ему сами оттяпали. За осквернение трупа срок ещенакинут.

— Какому придурку понадобилось отрубать у жмурикаголову? — покачал головой Пашка. — Хотя ее не отрубили, а скорееотделили от тела чем-то очень острым. Возможно, мачете или саблей.

— Ты так думаешь? — заинтересовалась я.

— Если бы орудовали топором, такого аккуратного срезане получилось бы.

— Потрясена твоими познаниями.

— Не одна ты у нас умная.