для тренировок Гренландию, поскольку условия здесь, – при этом Этьенн сделал широкий жест рукой, как бы демонстрируя потенциальной аудитории окружавший нас пейзаж, кстати, впервые за последние пять дней доступный для созерцания даже нам, непосредственным участникам «тренировки», – очень схожи с теми, с которыми мы столкнемся в Антарктике!» С этим нельзя было не согласиться, хотя, пожалуй, в Антарктике нам будет еще холоднее. Затем прозрачный и холодный глаз лорановского объектива уставился на Стигера, довольно удачно использовавшего паузу в рассуждениях Этьенна, чтобы разобраться со своим любимым растворимым супом, который он по обыкновению готовил в жестяной банке из-под сухого молока. Вопрос Лорана развивал тему выступления Этьенна и призывал Стигера ответить, почему был выбран именно такой маршрут по Гренландии, с юга на север, а, скажем, не более короткий и в своем роде традиционный – с востока на запад, как впервые пересек Гренландию великий Нансен ровно 100 лет назад, или с севера на юг, как это сделал Уэмура в 1978 году. Надо сказать, что это был один из любимых вопросов Уилла. Здесь он мог развернуться во всей своей первозданной красе.

«Мы выбрали самый длинный путь через Гренландию – а это путь по долготе, – поскольку нам необходимы как минимум два месяца, чтобы испытать, на что способны наши собаки и мы, проверить рацион, экипировку и снаряжение». Уилл перевел дух и победно глянул в объектив – сказанное им звучало обоснованно и логично. «Что касается нашего направления с юга на север, – продолжил предводитель, – мы полагаем, разумнее идти в том же направлении, что и приближающаяся весна, но чуть быстрее. Это даст нам прекрасную возможность идти в сопровождении прохладной погоды по всему маршруту». Чтобы завершить это импровизированное интервью чисто кинематографическим кадром, Лоран попросил Уилла в завершение показать невидимой аудитории, где же все-таки север, куда мы все так упорно стремимся. Надо сказать, что это было небезынтересно и всем нам, включая самого Лорана, – как никак, все-таки пять дней непогоды вполне могли бы поколебать наши представления о расположении частей света. К чести предводителя, он не заставил себя долго ждать и махнул рукой в ту совершенно ничем не выделявшуюся часть горизонта, где, по его мнению, находился север. У всех нас невольно вырвался вздох облегчения: указанное Уиллом направление совпадало с тем, куда были нацелены наши упряжки. Остается загадкой, учитывал ли это обстоятельство предводитель, определяя направление на север.

Погода улучшалась на глазах, и к пяти часам показалось солнце. «Holywood time!» – мрачно предсказал Стигер, проходя рядом с моей упряжкой. И действительно, Лоран не упустил такого шанса и записал все наши голоса, чтобы потом оживить отснятый ранее киноматериал. Бернар со своим огромным мохнатым микрофоном наперевес восседал верхом на нартах, спиной к направлению движения и лицом ко мне, а я усиленно командовал собаками на чужом для меня языке, но достаточно громко и хрипло, поскольку успел-таки надорвать голос, призывая Банту и Куку к порядку, при этом одновременно пытаясь перекричать завывания ветра. Лорану это явно нравилось, и Бернар просидел на моих нартах заметно дольше, чем на остальных.

Лагерь ставили при полном безветрии. Благодать: палатка послушна как малое дитя, снег не залепляет глаза и не проникает во все щели, можно безбоязненно распаковывать нарты, не привязывая спальные мешки и прочие сравнительно летучие вещи.

Сегодняшнюю ночь я провел в одном спальном мешке (наружном), отказавшись от внутреннего, настолько комфортно было без ветра. Нечаянная радость – подарок от Джефа: пластмассовые часы японской фирмы «Casio» взамен моих водопроницаемых и убегающих вперед. Теперь у меня значительно меньше шансов проспать свое дежурство и лишить Джефа традиционного утреннего чая, что, по-видимому, и вдохновило Джефа на столь щедрый дар. Наше положение на 26 апреля: 62° 50’ с. ш. и 46° з. д. По плану экспедиции к 1 мая мы должны выйти в точку с координатами 64° с. ш. и 48° з. д. Таким образом, 26 апреля до контрольной точки – траверса Готхоба – нам оставалось четыре дня и около 130 километров.

27 апреля

Укрылся купол белый

Плащом из серебра,

А в небе солнце зрело,

И не было им дела

До грустного вчера…

Да, такой погоды, пожалуй, не припомнят и старожилы нашей экспедиции: с самого утра синее небо, яркое солнце (кто бы мог подумать еще вчера, что оно вообще существует в природе!) и ослепительно искрящийся снег. Хрестоматийно весенняя погода на ледниковом куполе Гренландии. Именно такой она представлялась мне исходя из моего прежнего полярного опыта, а если добавить к этому полное отсутствие ветра, то станет понятно, почему 26 апреля запомнилось мне не только потому, что это был день рождения моей сестры, но и потому, что это был день рождения весенней погоды.

Под стать зарождающемуся весеннему утру был и завтрак в нашем палаточном королевстве. Несмотря на сравнительно короткий срок с момента начала нашей экспедиции, я уже успел усвоить золотое правило Джефа: хочешь сделать завтрак приятным – исключи из меню овсянку! Что мы и сделали вчерашним утром. Основу нашего завтрака составили овсяные хлопья, обжаренные с сахаром и смешанные с изюмом и орехами. Неудивительно, что после такого завтрака воодушевленный Джеф возглавил гонку преследования. За ним на его упряжке, тщетно пытавшейся достать своего хозяина, шли Этьенн с Бернаром, которые, судя по жестикуляции, говорили на излюбленную тему: о шансах президента Миттерана остаться на второй срок на грядущих в июне выборах. В такую погоду даже мои вожаки легко держали след, а потому мне не приходилось взывать к их совести каждые 20 минут и я мог вполне предаться собственным мыслям и наслаждаться окружавшим нас великолепием. Лоран, перемещавшийся вдоль нашего растянувшегося метров на сто каравана в поисках удачного ракурса для съемки, в конце концов припарковался у моих нарт. Завязалась беседа, причем, что было отраднее всего для меня, это не был просто монолог Лорана, а именно беседа, в которой я вел свою партию на английском, причем не только был понят Лораном, но и сам понимал его. На радостях я уж стал было обдумывать содержание статьи в журнал «Искусство лингвистики» на тему «Влияние высоты солнца на усвояемость английского разговорного языка», но вовремя остановился, заметив, что, несмотря на заметную разницу в высоте солнца в начале и в конце нашего диалога, уровень моего понимания Лорана не претерпел существенных изменений. И все же мне удалось понять, что Лоран обучался своему нелегкому искусству в Парижской школе кинооператоров, куда он попал, пройдя конкурсный