Ее сразу же отдали в одну из шести огромных Школ, где первым делом стали учить не только осваивать удивительные мутации через загадочную фазу, но и искренне любить новую родину, так тепло и горячо принявшую настрадавшихся бедных детишек. Там им с утра до вечера вбивали в наивные головки весьма простые и всем очевидные принципы: теперь они часть великого Арогдора, который самый сильный и непобедимый, в котором живут самые свободные и счастливые люди, который столетия сопротивляется никчемному Альберту Третьему, поработившему и промывшему головы всему глупому Парфагону, и безуспешно пытающемуся сделать то же самое с райским городом на вулкане. Если же в славном кратере все-таки были небольшие проблемки и недостатки, например беспросветная нищета и вездесущее смердящее дерьмо под ногами, то настоящие патриоты ни на минуту не должны были сомневаться, что это исключительно происки вечного врага. Разве могут быть другие причины? Не они же сами могли это делать? Не предводитель же за это в ответе? Это как раз подтверждали многочисленные паршивые агенты и провокаторы злобного короля, предатели, которых быстро казнили, безжалостно и жестоко пытая вместо справедливого суда.

Многие арогдорцы настолько искренне верили своему гениальному, как они считали, правителю, что не только закрывали глаза на всю очевидную абсурдность окружающей жизни и тотальное воровство абсолютно всех представителей власти, но и были готовы беззаветно отдать свою единственную жизнь за продолжение этого цирка и унижения. Даже если бы все они вдруг погибли в итоге его глупых и непродуманных поступков, предварительно промучившись в голоде и потеряв всех своих близких в самых страшных страданиях, то все равно нашлось бы оправдание хорошему и ни в чем не повинному Эйзенбергу. Ведь как можно оставаться патриотом и одновременно искать корень проблем в себе и тех, кто так много и искренне говорит про любовь к родине? Какие же они патриоты после этого? Таких неправильных отчизнолюбцев сами жители готовы были при первой возможности загрызть заживо и без участия вездесущих секретных служб генерала Джавера.

Поскольку им без устали внушали, что все живущие внизу – нелюди, которые при первой же возможности убьют любого невинного арогдорца, все силы, соответственно, были направлены на оборону и выживание. Ведь чтобы прокормиться и не дать врагу набраться сил, нужны были постоянные набеги то на одну, то на другую его территорию. Закрыв доступ к плодородным землям своими дурацкими Башнями, недоумки Парфагона сами вынуждали совершать порою жестокие рейды, дабы не умереть с голоду и заодно спасти от бессмысленного существования юные поколения неприятеля. В связи с этим, ценнейшее, что было в Арогдоре – это громадная армия из самых верных граждан, умело мутировавших по наиболее угрожающему шаблону огромных четырехруких монстров с наращенной броней. Полностью самодостаточное государство просто не могло существовать без них, а они не могли существовать без него.

Пройдя такую мощную идеологическую обработку, почти все мальчики мечтали стать престижными боевыми мутантами. Однако после Школ, заканчиваемых уже в десять лет, в желанные Казармы брали только наиболее способных к мутациям детей, чтобы выращивать исключительно самых сильных и боеспособных воинов. Там их усердно кормили, тренировали и содержали в лишенном стресса режиме, позволяющем вдоволь отсыпаться и фазить много раз на дню, что все-таки требовало больших усилий и нешуточной концентрации. В итоге, их, еще наивных подростков, уже начинали активно использовать в реальных боевых действиях.

Дабы ряды храброй армии мутантов гарантированно никогда не иссякали и пополнялись самыми качественными кадрами, как и в Парфагоне, только исключительно военным было разрешено становиться отцами, что очень жестко контролировалось, а нарушения могли заканчиваться казнью для оступившихся парочек. Это вызывало огромный спрос на четырехруких мутантов среди самых лучших женщин вулкана, что служило для любого нормального мужчины дополнительной мощнейшей мотивацией попытаться попасть во всеми уважаемую армию, дабы вскоре почти неизбежно героически сложить свою самоотверженную голову на защиту великой родины.

Эвакуированные, как это нужно было обязательно правильно называть, из девственной среды дети, не больше трех или иногда четырех лет, уже через несколько месяцев начисто забывали свое отвратительное сытое и чистое прошлое. Они еще не могли считать и писать, но зато уже становились ярыми сторонниками своей новой родины и готовы были пожертвовать жизнью за дорогого предводителя, неустанно пекущегося об их благополучии. Ирэн дольше всех сопротивлялась такой пропаганде, так как яркие краски расставания с семьей навсегда запечатлелись в ее несчастной памяти. Однако еще в Школе ее взгляды постепенно начали меняться.

По факту, она не видела противоречий с предлагаемой точкой зрения. Жестокие подданные короля действительно искренне ненавидели Арогдор, что она помнила по страшилкам из детства. Кроме того, их действительно лишили самых плодородных земель и были готовы жестоко уничтожить при первой же возможности. Мало того, еще ни один арогдорец не захотел жить в чопорном Парфагоне, чьих жителей считали безмозглыми курицами. А вот из Парфагона в свободный, пусть и не всегда опрятный Арогдор люди перебегали регулярно.

Окончив патриотичную Школу еще ребенком, она сразу была вынуждена начать работать, чтобы добыть хоть какое-то простое пропитание и теплый ночлег. При этом она уже давно перестала каждый день мечтать о спасительном побеге обратно в королевство Альберта Третьего. Во-первых, там не осталось ее близких. Во-вторых, она не хотела ограничений свободы, особенно в том, как она захочет выглядеть в будущем, что немаловажно для любой женщины. В-третьих, она просто привыкла к колоритному Арогдору и считала его своим домом, несмотря на все его многочисленные недостатки. Родина есть родина. Единственное, ей не давали покоя беспокойные мысли о бедном брате, который мог все же выжить.

По-прежнему люто ненавидя воинов-мутантов, вернее, относясь к ним крайне противоречиво, жизнерадостная Ирэн искренне полюбила простых арогдорцев, которых заботили всем понятные насущные проблемы выживания и маленькие человеческие радости. Эти люди, пусть и часто значительно мутировавшие по своей прихоти, похоти или необходимости, в действительности, были добрыми и отзывчивыми. Многие из них, в отличие от образованных подданных короля, действительно осознавали, что позиция их предводителя условна и не всегда воспринимали ее всерьез, хотя об этом было не принято говорить вслух, дабы внезапно не сгинуть из этого мира одной темной ночью. А самое главное, они все по-настоящему жили в удовольствие, точно согласно своим самым глубинным и часто низменным позывам, дававшим наиболее насыщенные и глубокие эмоции. За это они были готовы платить даже той вонючей грязью, нескрываемым воровством правителей и пропащей нищетой, которые традиционно царили в кратере родного вулкана.

Возвращаясь после знакомства с выдающимся полководцем в свою крохотную, но уютную комнатку в обветшалом доходном доме, счастливая Ирэн продолжала в деталях вспоминать короткую встречу с по-прежнему таким же задумчивым и рассудительным братом, чем в одиночестве и занималась на холодной скале, пока ее не потревожил любвеобильный монстр. Вытерев свои запачкавшиеся светлые сапожки и поставив их в угол с другой многочисленной обувью, она сняла серое пальто со своих, типичных для Арогдора, неестественных, но привлекательных выпуклых форм и, закрыв большие глаза, забралась под теплую медвежью шкуру на своей узенькой кровати, которая практически полностью занимала пространство ее конуры. Кроме небольшого окна, симпатичного столика с аккуратным подсвечником и маленькой коробочкой для украшений, а также шкафчика для одежды, внутри практически ничего больше не было. Имея самое ценное – сводящую с ума красоту и возможность долго поддерживать цветущую молодость – женщин Арогдора мало что интересовало из бренного. Не считая самых провокационных и вызывающих нарядов, конечно же. Именно эти качества местных дам, несмотря ни на что, заставляли мечтать многих мужчин Селеции перебраться в этот смердящий, неопрятный, неотесанный, неуютный, похабный и холодный Арогдор.