– Смойте с него кровь, а потом смажьте порезы перегонкой.

– Чем?

– Я сейчас дам. Начинайте.

– Но он не дышит, ваше благородие! А вдруг он умер? – запричитал Ригард.

– Жив он, не болтай глупостей.

Галлен вышел в свою комнату и прикрыл дверь, а Ригард нагнулся над Клаусом, прислушиваясь, дышит ли тот на самом деле. Клаус дышал, но едва заметно.

– Страсти-то какие, ваша милость! – заскулил лакей.

– Давай, поливай мне, – приказал ему Ригард, держа тряпку над тазом.

Слуга полил, и Ригард осторожно дотронулся до плеча Клауса. Тот вздрогнул и что-то пробормотал.

– Живой… – произнес Ригард, улыбаясь, и начал протирать кровоточащее тело.

– Страсти-то какие, ваша милость! Приказчик-то наш за мессиром Манфредом послали!

Ригард выжал красноватую воду в таз, лакей снова полил ему, и работа продолжилась.

– Кто такой этот мессир?

– Мессир Манфред в нашем городе главный по нечисти.

– Что это значит?

Ригард отжал красную воду, лакей снова слил ему, нервно подергивая бровями от желания немедленно рассказать все, что знает.

– Если у кого-то дома нечисто или кто из свинца золото льет, так сейчас же вызывают мессира Манфреда, а он уже наводит порядок.

– Так ты думаешь, что там это самое? – Ригард кивнул в сторону соседнего апартамента.

– Тут и думать нечего! Вон как она его милость отделала, эта стерва!

– Да, отделала по полной, – согласился Ригард.

– Мы за ней давно подозревали, ваша милость. Мужа-то привезла, а где он теперь? Нету! Никто его не видел – исчез человек!

– Давай переворачивать… За плечи бери.

Клауса перевернули, и он снова что-то пролепетал. Ригард принялся смывать ему левый бок, где раны были глубже и из них сочилась кровь.

– Чем же она его милость так уделала? Когтями? – спросил лакей, указывая на глубокие царапины, шедшие параллельно по четыре вместе.

– Ох, не знаю…

Наконец мытье было закончено, и Ригард сообщил об этом Галлену, который лежал на кровати, заложив руки за голову. Его меч был рядом – на стуле.

– Возьми на сундуке перегонку и смочи ею чистую тряпку. Только будь осторожен, перегонка раны как огнем жжет.

– Жжет?

– Жжет. Зато быстро заживляет.

Ригард взял бутылочку с прозрачной жидкостью и, выйдя в прихожую, застал лакея припавшим к двери.

– Что там?

– Как будто ходят по коридору… И детки какие-то разговаривают. Должно, постояльцы своих детишек подальше от лиха переправляют – на первый этаж.

– А это не Манфред?

– Нет, у мессира Манфреда голос зычный. Как начнет свои заговоры творить, так со всех чердаков летучие мыши поднимаются, а черные кошки орут и на стены бросаются. Такая в нем сила.

Пока Клауса обрабатывали перегонкой, он несколько раз просыпался и, казалось, смотрел вокруг вполне осознанно, однако затем говорил что-то вроде «Мамаша, дайте щелоку. Щелоку мало, мамаша…» – и снова погружался в сон.

Когда раны обработали, Ригард выпустил лакея, запер дверь и, вернув бутылочку с перегонкой на стол хозяина, доложил ему, что Клаус спит.

– Ну, и ты спи. Завтра рано подниматься.

Ригард вернулся в прихожую, погасил лампу и лег на соломенный тюфяк рядом с Клаусом, который спал, прикрытый чистой мешковиной.

«Кажется, обошлось», – подумал Ригард.

Когда он увидел Клауса в таком ужасном состоянии, ему показалось, что они снова на краю неспокойной реки и он только вытащил друга на берег. Тогда была та же паника.

«Но, кажется, обошлось», – снова подумал Ригард. Завтра он расспросит Клауса, что случилось на самом деле и кто его так изодрал. С кем он дрался так, что стена ходила ходуном и они с хозяином на этот шум выскочили.

В коридоре послышались голоса, один громче всех.

«Должно, сам Манфред», – догадался Ригард и приподнялся на локте, чтобы лучше слышать.

Судя по топоту, на этаж поднялись не меньше десяти человек. Слышно было, как пару раз лязгнуло железо – то ли топоры, то ли алебарды. После небольшой паузы, когда собравшиеся молчали, снова раздался зычный голос Манфреда. Он произносил какие-то слова, то ускоряясь до скороговорки, то переходя на пение. Это длилось несколько минут, потом за стеной засмеялась женщина и что-то крикнула Манфреду, Ригард догадался, что она ругалась. Мессир стал говорить еще быстрее и громче, а женщина в апартаменте перешла на крик. Потом те, что были в коридоре, вышибли дверь и ворвались внутрь.

Снова загудели от ударов стены, зазвенело оружие и… неожиданно весь этот шум переместился куда-то за окно.

Потом все стихло, а через некоторое время по коридору снова затопали люди, однако уже без всякой суеты.

«Таскают что-то…» – подумал Ригард и, устав от всех этих переживаний, наконец уснул.

Уже вечерело, когда двое усталых всадников подъехали по лесной дороге к скрытой заставе. Шагах в десяти перед ними на дорогу вышел невооруженный человек и поднял руку, останавливая путников.

– Придержите своих коней! Кто такие, куда едете?

То, что он вышел один, путешественников не удивило, слышно было, как сзади на дорогу выскочило еще с полдюжины.

Защелкали арбалетные скобки, и стало тихо.

– Мы едем к моему другу Гуттеру…

– Он ждет вас?

– Не думаю. Но у меня к нему дело.

– Куда ехать, знаешь?

– Три года назад знал. Что-нибудь изменилось?

– Нет. Все на месте. Проезжайте, там вас встретят.

Дорога опустела, шевельнулись ветки, и снова стало тихо, не считая криков перепуганной сойки.

Всадники тронули коней и поехали дальше.

– И что, ваше благородие, они о нас уже доложили? – спросил Короб.

– Еще не доложили, но доложат.

– А как же, голубями, что ли?

– Нет, там по тропке уже скороход побежал. Мы вокруг едем, а он напрямик, через речку по мосточку – и на месте.

– Ишь ты, как устроились.

– Хорошо устроились. Только они тут не разбойничают, потому так долго держатся. Это место немногие знают.

Примерно с полмили всадники проехали по извилистой дороге, обочины которой были усеяны булыжниками. Затем лес кончился, впереди показалась река, бежавшая по дну глубокого каменистого русла. С одного обрывистого берега на другой был перекинут основательный деревянный мост без пролетов. Он был построен в сборку – каждое бревно зажималось следующим, и вся эта конструкция висела над оврагом, опираясь концами в рубленые, врытые в берега створы.