– Иди сюда, не бойся.

Клаус пошел, не отводя взгляда от прозрачной шелковой туники, и чем дальше отступала хозяйка комнаты, тем отчетливее становился силуэт ее тела в подсвеченной лампами тунике.

На большом блюде дымились пучки каких-то трав, от этого дыма у Клауса в горле запершило.

– Кто вы? – спросил он и не узнал собственного голоса.

– Я – Рамунция.

– Рамунция?

– Да. Ну подойди же…

Клаус сделал шаг и остановился, чувствуя, как стучит сердце.

– Прикоснись ко мне…

Она протянула руку, и Клаус подал свою. Ее проворные пальцы побежали до его локтя, вызывая волны мурашек.

Клаус поежился, а Рамунция привлекла его к себе, положив его руки себе на плечи.

– Скажи мне, Клаус, я красивая?

– Вы… Вы очень красивая, Рамунция…

– Значит, я нравлюсь тебе? – спросила она, расстегивая его куртку.

– Да, – ответил Клаус и зажмурился, когда ее руки проникли под рубашку.

– Я лучше, чем твоя девушка? – Рамунция, потянувшись, несильно укусила Клауса за мочку уха.

– Ой! – воскликнул он и отпрянул, но она его удержала.

– Какой трусишка, чуть что – сразу бежать… Ты ведь еще нужен мне, Клаус, и ты сам согласился помочь, помнишь?

– Помню, – прохрипел Клаус, чувствуя, как его тело начинает подрагивать от разгорающегося вожделения.

Рамунция опустилась на кровать и стала медленно заваливаться на подушки, увлекая за собой Клауса, словно паук жертву. Ее глаза вспыхивали красными искрами и поглощали все его внимание, однако Клаус все еще пытался сопротивляться. Тогда Рамунция обхватила его и, издав короткий смешок, похожий на рык пантеры, перебросила к стене.

Дольше сопротивляться он не мог. На пол упали сапоги, потом полетели куртка, рубаха, штаны и исподнее. Клаусу хотелось, чтобы все происходило по его желанию и велению, но совладать с Рамунцией не получалось. Ему казалось, что она его медленно пожирает, расплачивалась путешествием по самым потаенным коридорам замка удовольствий.

Тело Клауса содрогалось от сладких конвульсий, он вскрикивал, извивался, но этот страшный танец на полное истощение его плоти никак не заканчивался.

Наконец госпожа пощадила его. Клаус смог открыть глаза и увидел расплывающиеся красные огни, а Рамунция с улыбкой следила за своей жертвой.

Решив, что время настало, она откинула левую руку и зашарила на низком столике. Когда она нашла, что хотела, по потолку скользнул «зайчик» от узкой полоски стали.

Заметивший этот блеск Клаус вскинул руку и успел перехватить нацеленный на него кинжал.

– Что вы делаете?! – закричал он. – Прекратите!

Но в руке Рамунции оказалось столько силы, что Клаус понял – в таком единоборстве она его убьет.

Собрав все силы, он проскользнул под рукой с кинжалом и, перескочив через Рамунцию, оказался на полу, отделавшись легким порезом предплечья. Но не успел он сориентироваться, куда бежать, как Рамунция соскользнула с кровати и атаковала его, размахивая сверкающим клинком.

В сторону полетел столик, развалился стул. Клаус ударился спиной о стену, Рамунция схватила его левой рукой за горло, чтобы правой нанести верный удар.

Он отчаянно сопротивлялся, пытаясь удержать руку с кинжалом и одновременно освободить горло от цепких пальцев.

– Отпустите меня, Рамунция! – хрипел Клаус.

– Я не Рамунция, глупый щенок, я – Манего! Манего, пожиратель людей!

Внешность красавицы быстро менялась. Проступали незаметные прежде надбровные дуги, плечи становились шире, а под кожей вздувались мышцы.

Отчаявшись побороть Рамунцию, Клаус ткнул ей в глаза пальцами, а когда она от неожиданности ослабила хватку, со всей силы ударил ее головой в лицо.

Удар получился такой силы, что Клаус был уверен – Рамунция свалится, однако она лишь подалась назад и, встряхнув головой, снова бросилась на жертву.

В поисках оружия Клаус перепрыгнул через длинный сундук и выхватил из угла трость с медным набалдашником. Такое оружие было ему привычным, первым же ударом он выбил у Рамунции кинжал, который залетел под кровать.

– Ах ты, щенок! – взвыла она и, лязгнув зубами, бросилась Клаусу в ноги. Он ударил еще раз, но это ее не остановило. Обхватив Клауса за ноги, она оторвала его от спасительной стенки и перебросила через себя, в гущу сваленных стульев, обломков столика и нескольких разбитых ламп, а затем настигла одним прыжком, и два мокрых от пота тела снова сплелись, извиваясь в свете уцелевших ламп.

Клаус, не переставая, лупил Рамунцию по голове, а она полосовала его ногтями и пыталась душить. В какой-то момент ему снова удалось выскользнуть, и он бросился к оброненной трости. Рамунция метнулась следом, но нарвалась на страшный и отчаянный удар набалдашником.

Это было уже выше ее сил, она свалилась без чувств. В комнате воцарилась тишина, стало слышно, как потрескивают за красными стеклами фитили масляных ламп.

Клаус отшвырнул трость, подхватил сапоги, исподнее, куртку, штаны и обмотки. Затем нашел оброненный узелок со стираным бельем и выскочил из апартамента в коридор, застав там переполошенных Ригарда и Галлена.

Хозяин держал в руках меч, а Ригард – трофейный кинжал.

– Она… Она пыталась меня убить, – пожаловался им Клаус, но ни Ригард, ни Галлен не произнесли ни слова.

– Вот белье, ваше благородие, – промямлил он, протягивая хозяину узелок.

– Уведи его, и запритесь на замок, – сказал Галлен Ригарду. – А я пойду поговорю с приказчиком.

Ригард так и поступил. Он затащил обнаженного и окровавленного Клауса в прихожую, провернул ключ два раза и, снова глянув на приятеля, в ужасе всплеснул руками.

– Клаус, что ты там делал?! Как ты туда попал?!

– Вот стираное белье, – пробубнил тот, протягивая узелок.

– Какое белье?! На тебе места живого нет!

Схватив злосчастный узелок, Ригард бросил его на кровать хозяина, потом забрал у Клауса сапоги и одежду, после чего тот без памяти свалился на пол.

– Клаус! Клаус! – сквозь слезы закричал Ригард, глядя на неподвижное, окровавленное тело приятеля.

В дверь постучали.

– Кто та-а-ам?! – страшным голосом спросил Ригард. Он боялся, что за дверью именно то, что погубило его друга. – Кто та-а-ам? Кто-о-о?!

– Это я, твой хозяин… Открой.

Ригард отпер замок, но дверь приоткрыл совсем чуть-чуть, чтобы убедиться, что это именно хозяин.

Галлен вошел в прихожую, все с тем же мечом в руке. За ним появился заспанный и перепуганный лакей с медным тазом и кувшином.