– Похоже, два. Туда и обратно. Нет, правда, Аська, как тыдогадалась?

– Не знаю, – она пожала плечами. – Случайно,наверное. Интересно, как же это Асатурян дал себя задавить своей же собственноймашиной? В беспамятстве был, что ли?

– Вскрытие покажет, – хмыкнул Юра. – Хорошо, что явовремя подсуетился, вместе с трупом судебным медикам бутылку привез, чтобы безочереди пропустили. Они, бедные, совсем зашиваются, ничего не успевают. Тыподумай, как времена меняются! Раньше живые в очереди за финскими сапогами исырокопченой колбасой стояли, а теперь мертвые ждут в очереди на вскрытие.Аська, тебе никогда страшно не бывает? Мне порой кажется, что нашадействительность как-то плавно переходит в непрерывный кошмар. И вроде переходтакой мягкий, незаметный, что успеваешь адаптироваться и уже ничего странного впроисходящем не замечаешь. А потом вдруг вспомнишь, как жил совсем еще недавно,всего несколько лет назад – и оторопь берет. Во что мы свою жизнь превратили?Ты же статистикой все время занимаешься, тебе должно быть заметно.

– Заметно, – кивнула Настя. – В те времена, окоторых ты говоришь, в Москве совершалось в среднем три-четыре убийства внеделю. А сейчас – семь-восемь в день. Я вообще не понимаю, как мы успеваемхоть что-то раскрывать. По-моему, это просто чудо. Но, если мы с тобой будемсидеть и охать, чудес больше не будет.

– Конечно, – проворчал Коротков, – так я и знал.Никогда не дашь пофилософствовать, о жизни поговорить. Небось опять бежатькуда-нибудь заставишь?

– Обязательно. Во-первых, нужно пообщаться со следователем.Ты, кстати, Гордееву доложил про этого Асатуряна?

– Не волнуйся, сам сообразил. Дело Ольшанский заберет.

– Во-вторых, открываем записную книжку Гарри Робертовича ипланомерно начинаем опрашивать всех его знакомых.

– Которые, как ты надеешься, знают его убийцу? –скептически подхватил Юра.

– Которые, как я надеюсь, могут знать другого убитого, чьяличность до сих пор не установлена. Вера, между прочим, сказала, что они велисебя как добрые старые знакомые. Якобы часто вместе ездят по делам. И Асатуряндаже изволил пошутить, что, дескать, все его женщины рано или поздно отдаютпредпочтение высокому представительному седому мужчине. Конечно, это мог бытьдурацкий треп, но насчет малознакомых людей и случайных попутчиков так обычноне шутят. Ты согласен?

– Не во всем.

– Тогда поправь меня.

– Так действительно обычно не шутят. Но во всей этой историивообще нет ничего обычного. Ладно, я пошел сливаться в экстазе с записнойкнижкой Асатуряна.

Они вместе вышли из кабинета. Насте нужно было добежать дофотолаборатории, чтобы сделать еще один отпечаток с фотографии Асатуряна. ПустьМиша Доценко попробует показать его тем, кто находился в банкетном залегостиницы «Россия», когда там отравился Олег Иванович Юрцев.

Посещение Института судебной психиатрии всегда оставляло уНасти неприятный осадок. Жалость к несчастным больным людям, не виноватым всвоей болезни, боролась с ужасом при мысли о том, какие жестокие и кровавыепреступления они совершили. Конечно, это относилось далеко не ко всемобитателям института. Многие вообще не были серьезно больны, а тольконаходились здесь на экспертизе. Некоторые симулировали, «косили». Частьдействительно тяжелых больных не совершили ничего жуткого и злодейского, апопались на дурацкой краже или хулиганстве. Но, как бы Настя ни убеждала себя,какие бы резоны ни приводила, все равно каждый раз, пройдя проходную иоказавшись во внутреннем дворе, она начинала чувствовать, как сердце ееразрывается от противоположных, разнонаправленных чувств – жалости иотвращения.

Кирилл Базанов, расстрелявший работника Генпрокуратуры изадержанный на месте преступления, находился здесь. Тщательная проверка егопоказаний в части, касающейся приобретения оружия, ничего толкового не дала.Сосед у этого Базанова действительно работал в милиции и имел табельное оружие,но оно находилось на месте и никуда не пропадало. У соседа был еще один ствол,официально зарегистрированный, и его тоже никто не крал. Конечно, всегдаследовало помнить о том, что у милицейского соседа оружия могло быть сколькоугодно, и если на нем официально числится два ствола, то это вовсе не означает,что их действительно только два. Их могло быть и пять, и десять. Но дело все втом, что, сколько бы этих стволов ни было у соседа на самом деле, украстьпистолет Базанов у него вряд ли смог бы. Сосед-милиционер был человеком опытными предусмотрительным, растил двух пацанов и твердо знал, как нужно хранитьогнестрельное оружие, особенно если в доме есть дети. Во встроенном стенномшкафу был спрятан высокий оружейный сейф, ружья и боеприпасы. И даже охотничьиножи он от греха подальше прятал здесь же. Сейф имел номерной замок и хитрый ключ,так что украсть из него что-нибудь без взлома и автогена было простоневозможно.

Врач встретила Настю приветливо, они были хорошо знакомы иобщались не один раз.

– От диагноза пока воздержусь, но могу сказать почти сполной уверенностью: о так называемой большой психиатрии здесь речи нет.Базанов прекрасно ориентируется в происходящих событиях, он вполне адекватен.Судя по медицинским документам из его поликлиники, имеет место олигофрения встепени легкой дебильности. Я не понимаю, что с ним могло произойти в тотдень, – сказала она, листая карту Базанова.

– А сам он что говорит?

– Говорит, слышал голос, и голос ему приказал. Вот, записанос его слов: «Голос мне сказал, что я должен пойти и убить его».

Врач протянула Насте запись.

Вопрос: Кого – его? Голос вам назвал фамилию и сказал адрес?

Ответ: Он сказал, что я должен убить того человека.

Вопрос: Какого – того? Почему вы были уверены, что голосприказал вам выстрелить именно в того, в кого вы выстрелили, а не в кого-тодругого?

Ответ: Накануне я проходил по этой улице и увидел, какподъехала машина и из нее вышел человек. Мужчина. И голос мне сказал: «Этоочень плохой человек, он хочет причинить вред сначала тебе, потом твоимблизким, а потом всему человечеству. Его нужно остановить. Смотри, у него волосычерные, а на виске родинка – это знак греха, знак сатаны. Ты возьмешь пистолети застрелишь его, как только представится возможность. Ты должен сделать эторади себя, ради своих близких и ради всего человечества». Поэтому я еговыследил.

Вопрос: Вам было известно его имя?

Ответ: Нет.

Вопрос: Вы знали, где этот человек работает, чем занимается?

Ответ: Нет, тогда не знал. Это мне потом уже в милициисказали.

Вопрос: До этого случая вы когда-нибудь слышали голоса,которые вам приказывали бы что-то сделать?

Ответ: Нет… Я такого не помню. Не было.