– И таблетки Юрцева тоже он смотрел? – с надеждойспросила Настя.

– Нет, Стасенька, тут нам с тобой не повезло, – развелруками Гордеев. – Помер старик. Хотя какой он старик? В восемьдесятвосьмом, когда он к нам пришел, ему было шестьдесят, а умер в прошлом году. Воти посчитай, сколько ему было. Но записи все, конечно, остались. Вот и возникаетвопрос, как эти таблетки попали к Юрцеву.

– А к той даме в девяностом году как они попали? Удалосьвыяснить?

– Если бы, – вздохнул Гордеев. – То дело так ивисит мертвым грузом. Сошлись на том, что выпила яд она все-таки сама. Но это,дети мои, еще не самое плохое. Сегодня выплыла информация, которую некотороевремя тщательно скрывали. Покончил с собой человек из окружения Президента. Ивот это наводит меня на совсем уж грустные мысли.

– Вы хотите сказать, что, разобравшись с группой Малькова,кто-то начал прореживать ряды президентской команды?

– А ты сама не хочешь этого сказать? – ехиднопереспросил полковник. – Тебе самой так не кажется?

– Не знаю пока. Когда это случилось?

– Шестнадцатого февраля, на следующий день послеисторического выступления нашего Президента.

– Тогда не получается, – возразила Настя. –Сегодня уже двадцать шестое. Если и там и там действует одна рука, то за десятьдней они бы уже человек пять-шесть убрали. Ведь команду Малькова они фактическиза неделю вычистили. Виктор Алексеевич, я все равно не понимаю. Если этиядовитые таблетки производят в достаточном количестве, то для чего ихиспользуют? Получается, что людей ими отравили всего два раза. Столько усилий,добывали документацию, рисковали, старались, а все для чего? За столько лет – ивсего два применения? Не верю.

– А я все жду, когда ж ты наконец спросишь, –усмехнулся Гордеев. – Правильно делаешь, что не веришь. Два случая –только в Москве. А по всей стране? И по СНГ? Информация теперь на местахзастревает, связи все разрушились. Я вот наугад позвонил двум своим приятелям вдве разные области России. И у каждого были случаи самоубийства при помощинеизвестного таблетированного ядовитого вещества. Поскольку обстоятельствасамоубийства были бесспорными, они и не стали копаться глубже и выяснять,откуда у человека эти таблетки. Они даже не стали выяснять, что это затаблетки. Эксперты сказали, что это быстродействующий яд, и все осталисьдовольны. Никому ничего не нужно, черт бы их всех взял! Никому ничего неинтересно! Даже если все они, включая Юрцева, покончили с собой добровольно, товедь сидит же где-то сволочь, которая этот яд производит и снабжает им всехжелающих. И никому дела нет. Никто даже не почешется.

Он снова разнервничался, и Настя поняла, отчего он был такрассержен, когда она только зашла к нему в кабинет. Наверное, говорил МишеДоценко то же самое.

Михаил тоже ничем ее не порадовал. Никто из участниковнефтяной презентации не видел ни высокого седого мужчину с яркими чернымиглазами, ни маленького симпатичного армянина. Правда, наметилась фигурачеловека, которого кое-кто видел, но никто не знал. Среднего роста, полноватый,длинные кудрявые волосы, очки с тонированными стеклами. Но это пока еще былотак расплывчато…

* * *

Было уже около семи часов вечера, когда они вышли изкабинета Гордеева. Коротков зашел вместе с Настей к ней в кабинет.

– Чего твои медики молчат? – спросила она, включаякипятильник, чтобы сделать кофе. – Ты ж клялся, что проведут вскрытиеАсатуряна вне очереди.

– Ну, Асенька, ты как с Луны свалилась, – возмутилсяЮра. – Я ж им всего-навсего бутылку принес. За бутылку «вне очереди»означает «в следующей десятке». Если б его вскрывали в полном смысле слова безочереди, то это стоило бы бутылок пять. У меня таких денег нет.

– Ладно, займемся пока Шабановым. Хотя никто нам никакихсведений на него не даст. Все-таки лицо, приближенное к императору. Слушай,по-моему, мы с тобой давно уже в такие тиски не попадали, да? Трупы сыплютсянам на голову один за другим, мы ничего не успеваем, а то, что успеваем, недает никаких результатов. Личность седого до сих пор не установили.Обстоятельства гибели Асатуряна не установили. Обстоятельства смерти Юрцева –то же самое. Зачем и почему Базанов расстрелял Лученкова – непонятно. А теперьеще Шабанов этот…

Ее тираду прервал звонок внутреннего телефона.

– Анастасия Павловна, – послышался голос МишиДоценко. – Тут Юре по городскому звонят.

– Пусть сюда перезвонят, – быстро откликнулся Коротков.

Через полминуты тренькнул другой аппарат, Юра схватил трубкуи, услышав абонента, подмигнул Насте. По его скупым репликам невозможно былопонять, о чем идет речь. Наконец он положил трубку и широко улыбнулся.

– Ну вот, а ты хныкала, что медики не звонят. Теперь всепонятно. В легких и в крови Асатуряна обнаружен газ нервно-паралитическогодействия.

– Точно, – Настя чуть не подпрыгнула на своемстуле. – Я так и чувствовала. В него выстрелили из газового пистолета,направили струю прямо в лицо. После чего убийца сел за руль и спокойно переехалнесчастного. Вернее, в первый раз он его просто сбил, потом развернулся,включил фары, чтобы лучше видно было, и аккуратненько проехал по телу так,чтобы уж наверняка. Вышел из машины и ушел. Гениально и просто. Ни криков, нипогони, ни драки, ни брызжущей на одежду крови. Чисто и красиво. Господи, ну имразь нам с тобой попалась! Хотела бы я на рожу его посмотреть.

– Ты лучше на кипятильник свой посмотри, – посоветовалКоротков. – У тебя уже вся вода на полу.

Настя всплеснула руками. Действительно, вода уже давнозакипела и теперь булькала в высокой керамической кружке так отчаянно, чтовыплескивалась на пол. Она лихорадочно выдернула штепсель из розетки, но всеравно воды в кружке осталось маловато.

– Ладно, это тебе, – горестно сказала онаКороткову. – Сейчас еще вскипячу водички. Ну и растяпа же я.

– Пей-пей, – усмехнулся Юра. – Помрешь еще безкофе-то. А я уж потерплю.

Они были очень дружны, хотя и совсем не похожи друг надруга, а может быть, именно благодаря этому и сблизились. Юра был влюбчивым иветреным, Настя – спокойной и холодноватой. Коротков легко впадал в отчаяние итак же мгновенно умел перестраиваться, встряхиваться и, засучив рукава, хвататьсяза работу. Настя легко мирилась с неудачами, тщательно анализировала их,выискивая собственные ошибки и выковыривая зерна полезного опыта. Для тогочтобы заставить ее впасть в отчаяние, нужно было много всего и одновременно. Ноесли уж она давала волю слабости и поддавалась депрессии, то это бывало всерьези надолго, и вывести ее из этого состояния не могли ни радостные неожиданностии приятные сюрпризы, ни уговоры и утешения, ни веселые и по-настоящемуостроумные анекдоты. Она ходила тихая и подавленная, из-за каждой мелочи на ееглаза наворачивались слезы, а разговаривать она начинала медленно и так ровно,словно читала вслух заготовленный текст. Вывести из депрессии ее могло толькоодно: Настя должна была понять, что ее состояние мешает работать в первуюочередь ей самой, а также окружающим. Как только она видела, что начинаетстрадать дело, она встряхивалась и говорила сама себе: «Все, Каменская, хватит,надо брать себя в руки и нормально работать». Она делала некоторое внутреннееусилие, глубоко вдыхала, задерживая воздух в легких, после чего слезы волшебнымобразом высыхали, речь становилась обычной, живой и образной, а то, что ещенедавно вызывало приступы тоски, начинало казаться забавным и не стоящимвнимания. Конечно, это только на словах борьба с депрессией занимает несколькосекунд. У Насти на это уходило порой несколько часов, но все равно вернуться кнормальному состоянию она могла только собственным усилием. Никакие внешниевоздействия ей не помогали.