Постепенно она успокоилась. На Неглинке, бывать перестала,но от Манежа деваться было некуда, Институт стран Азии и Африки находился ваккурат напротив него, на проспекте Маркса, рядом с юридическим факультетом иПервым медицинским институтом. К Манежу Элла притерпелась, Неглинку избегала,бананы не ела.

Через год ей показалось, что все прошло. За ней ухаживалиюноши и молодые люди, она ходила с ними в кино и театры, успешно училась,осваивала три языка, съездила на стажировку, получила распределение воВнешторг, познакомилась с будущим мужем, сразу после свадьбы уехала с ним вИндию. Она была уверена, что все позади, но уже через полгода поняла, чтоникуда ей не деться от Назара с его внимательными глазами и страннымиразговорами. Сексуальные впечатления от той единственной встречи смазались,стерлись, интимные детали Элла помнила плохо, потому что по неопытности и отпереполнявшего ее душевного восторга мало что могла различить и понять. Былопросто хорошо, и все. Ей и с мужем было хорошо. Возможно, даже лучше, чем сНазаром. Однако когда она попыталась завести с ним разговор о конфликте ивыборе, муж ее не поддержал. Он не понимал, чего она от него хочет, и ему небыло интересно. Она попробовала еще раз, но результат оказался тем же. Современем она привыкла мысленно разговаривать с Назаром, он стал ее постояннымсобеседником, особенно по ночам, когда Элла бодрствовала, а все спали, иговорить было все равно не с кем.

Потом было рождение сына, развод, несколько лет одиночества,разбавленного периодическими любовными связями, второй брак и второй развод.Она поняла, что обречена на Назара фамилию которого она не знала, как нанеизлечимую болезнь, и приняла это как данность. Она честно пыталась найти кого-то,кто объяснял бы ей сложные и непонятные вещи, развивал необычные и непривычныеидеи, смотрел на нее так же внимательно, немного щурясь от напряжения, потомучто объяснять такие вещи всегда трудно и стараешься, чтобы неподготовленныйслушатель тебя понял… Go всеми другими людьми ей было скучно. Элла искала и ненаходила. Она надеялась, что сможет быть, как все, сможет жить в браке ирастить детей, как это положено, и не тосковать по случайному знакомому из доманапротив. Но ничего у нее не получилось. Случайный знакомый вошел в нее, в еекровь, в ее мозг, растворился в них и остался навсегда…

- Ты знал, что идешь ко мне? - спросила ЭлеонораНиколаевна, когда они в машине ехали к Бычкову домой.

- Я был почти уверен. Я помнил твое имя и фамилию,отчества, конечно, не знал, но зато знал, что у тебя есть младший брат Андрей.В общем, однофамильцев, конечно, много, и полные тезки встречаются не так ужредко, так что я немного сомневался. А когда вошел в квартиру, сразу понял, чтоэто ты. Хотя узнать тебя трудно.

- Старая стала, да? - горько усмехнулась Аля.

- Другая стала. Была смазливенькой пухленькойдевчушкой, а стала красивой зрелой женщиной. И не лови меня на слове, Элка, ястреляный воробей.

- Наджар… когда ты познакомился со своей женой? Донашей встречи или после?

Она задала вопрос, который мучил ее почти сорок лет.

- Конечно, до. Мы с ней к тому времени были знакомыпочти год. А что?

- Значит, когда ты со мной… ты уже знал, что скороженишься?

- Знал. И что это меняет?

- Тогда зачем ты это сделал?

- Дурак был, - он скрипуче засмеялся. - Ну представь,мне двадцать три года, я бравый лейтенант, мне любые чудеса по плечу и море поколено. А ты ведь сама этого хотела, разве нет?

- Хотела, - кивнула Элеонора. - А ты?

- И я хотел. Мы оба сделали то, что хотели, и нам былохорошо.

- Но мне потом было плохо…

- Это был твой выбор, - голос его стал жестким инеприятным. - Ты могла радоваться тому, что провела несколько приятных часов,что не пришлось долго сидеть под проливным дождем, что ты поела, попела песни,поговорила с интересным человеком, и в конце концов получила то, чего хотела. Ктому же не поссорилась с родителями. Ты могла радоваться всему этому и думать отом, как удачно сложился тот день. Но ты выбрала страдать.

Элеонора молчала. Она на некоторое время отвлеклась, выбираямаршрут и вспоминая, закончен уже ремонт на той улице, по которой она собраласьпроехать, или нужно искать объезд.

- Мне очень тебя не хватало, - наконец сказала онаспокойно, словно не признавалась в сокровенном, а сообщала, который час. - Завсе эти годы никто не говорил со мной о выборе. Никому это было не интересно. Иникто меня не понимал, когда я пыталась продвинуть эту идею. А она во мнезудела и ворочалась, как червяк какой-то. Я все время вспоминала то, что ты мнетогда говорил, многого не поняла, но помнила дословно. С годами стала что-топонимать. Когда жила в Индии, немножко познакомилась с буддизмом, и то, что тытогда говорил, стало понятнее. Потом даже пыталась развивать эти идеи. Толькопоговорить о них было не с кем. Наверное, где-то есть такие же люди, как ты, иих, наверное, даже много, но мне они почему-то не попадались. Не повезло.

Ни в какой ресторан они не пошли, купили продукты вуниверсаме и отправились к Назару домой. Рассказывали друг другу, как прожилипоследние тридцать семь лет, еще о чем-то говорили и только около полуночисловно спохватились, посмотрели друг на друга удивленно, потом дружнорасхохотались и отправились в постель…

Аля по дороге передумала сразу ехать домой, сменила маршрути доехала до своей квартиры. Сердце гулко колотилось, как и каждый раз запоследние два года, когда она выходила из лифта и приближалась к двери. Нет,слава богу, кажется, ничего. На этот раз - ничего. Может быть, все обойдется, ивсе это лишь пустые угрозы?

Она вошла в квартиру, быстро обошла все комнаты, кухню,ванную, полила цветы. Провела пальцем по экрану телевизора, задумчивопосмотрела на тонкий серый слой пыли, оставшийся на подушечке мизинца. Надо вближайшее время выкроить полдня и сделать генеральную уборку.

Внезапно ноги ее подогнулись, голова закружилась, и ейпришлось присесть на диван, чтобы не упасть. В суете и переживаниях последнихдвух дней она как-то ухитрилась не думать о том, что сказал ей Андрей: он нашелсвою мать. Сам он больше не заводил об этом разговор, но это ничего не значит,ее брат не очень-то делится со старшей сестрой своими планами. Что онсобирается делать? Потихоньку, через третьи руки помогать ей, подкидыватьденьги, решать проблемы? Или явиться к ней с цветами и бутылкой хорошего вина?И тогда она ему расскажет…

Ну и пусть, пусть рассказывает! Или не пусть? Дура она,какая же дура, зачем ввязалась,в эту историю? Сидела бы себе тихонько,зарабатывала переводами, ни в чем не нуждалась. И чего ее потянуло? И еще раздура, потому что надо было сегодня поговорить об этом с Назаром, посоветоватьсяс ним. Не сопли жевать, расписывая, как она страдала от одиночества, не впостель укладываться, а все ему рассказать. Даже если Назар тоже, как и самаАля, сочтет, что она виновата, то перед ним ей не стыдно. Перед братомсовестно, он будет переживать, страдать, ему только повод дай - он и рад сердцесебе рвать. Назар не такой, он страданий не любит, он бы обязательно что-нибудьпосоветовал. И нашел бы такие слова, которые сделали бы вину Элеоноры маленькойи совсем незначительной. Она почему-то в это верила.