За это он был вознагражден еще одними объятиями, не слабее первых.

– Грей, я планировал дожить до вечера с целой спиной…

Шаги Грейцель застучали вниз по лестнице. Девирг вышел на балкон, когда она выбежала на лужайку перед домом.

– Грей! – окликнул он ее.

Девушка остановилась и подняла голову.

– Так за что «спасибо» – то?

– За то, что помог мне понять кто я!

Грейцель махнула рукой и направилась вниз по улице в сторону Храмовой площади.

– Вот счастье-то… – пробормотал Девирг, так ничего и не поняв из этого ответа.

На следующий день Грейцель уехала в Диверт. Он тоже покинул Аверд, а когда вернулся – она уже хозяйничала в его квартире.

Но домоседкой ее назвать было нельзя, потому что в Диверт она начала ездить все чаще. И вскоре в разъездах уже проводила времени больше, чем в Аверде. Когда им случалось обоим проводить вечера дома, много рассказывала о своих новых знакомых – санорра. И никогда – о том, чем была занята. Периодически она намеками предлагала съездить вместе, но Девирг отшучивался:

– Ты сама странная и друзья у тебя всегда были странные.

– Ты тоже мой друг.

– И я тоже. Но до такой степени странности я еще не дошел.

Так прошла зима. И однажды, весенним вечером, когда они сидели на балконе, греясь под мягким солнцем, Грейцель вдруг сказала:

– В последний раз, перед самым моим отъездом в Аверд, меня к себе позвал Хенрил. Думала, будет вопросы всякие задавать, прихожу, а они там с Херсвальдом вдвоем сидят. И спрашивают меня прямо: раз уж Кин Зи, Мэй Си и Тэи Зи так надолго задержались, да и я так зачастила, то, может, они никуда и не поедут? Ну, и я вместе с ними. Горожане, мол, привыкли, а дом все равно стоял пустым. Ты можешь себе такое представить? Ну, ладно – я, но санорра! Санорра в Диверте!

– А что тебя удивляет? – пожал плечами Девирг. – Припомни-ка, когда там в окрестностях произошло последнее преступление?

Девушка задумалась.

– Честно говоря, не помню, – сказала она наконец.

– А складской двор Хенрил расширяет?

– Уже почти закончили. А ты это откуда знаешь?

– Знаю. А еще я знаю, что Диверт и окрестности сейчас – это самое безопасное место в Гельдевайн Таррен. В те края сейчас даже карманника палкой не загонишь. Нет дураков. И дорога на север через Диверт – самая спокойная. Поэтому все товары теперь сюда пойдут через него, а не вдоль границы, как раньше, гедары на этот счет уже с алвордом договорились. Выгоду для города подсчитаешь?

Он посмотрел ей в глаза и добавил:

– Это первое. А второе – уж лучше знать, где можно найти трех санорра и их новую подругу, которая среди зимы может на денек отправиться взглянуть на великолепный цветник коменданта Зигверта, а он сразу после ее отъезда подает в отставку и уезжает так быстро, что не дожидается приемника.

Грейцель взгляд не отвела.

– По-твоему, эти события как-то связаны?

– Да откуда же я знаю? – пожал плечами Девирг. – Я слышал, у него здоровье слабое. А погода там суровая. Может, прихватило где, вот и уехал. Жить-то охота.

В светлых глазах девушки блеснули искорки.

– Я тоже так думаю. Прихватило. А не уехал бы – прихватило бы совсем. Погода там действительно мерзкая.

Она отвернулась, разглядывая медленно сползающий с городских крыш и улиц солнечный свет. Несколько минут они молчали.

– Ключ все равно оставь у себя, – вдруг сказал Девирг.

– Спасибо. Я все думала, как тебе сказать про отъезд. Не обижайся, ладно? Так, правда, будет лучше.

– Ты мне лучше скажи: это оно? То, что нужно?

Какое-то время снова висела тишина.

– Да, – наконец твердо ответила Грейцель. – Это то, что нужно.

– Значит – поезжай и не оглядывайся.

Она уехала через день, загрузив в повозку кое-какую мебель из комнаты, в которой жила все это время («У них там стол, два стула, да кровать, на которой спать невозможно. Я на время возьму? Ты же все равно говорил, что не живешь в этой комнате!»). С тех пор приезжала в Аверд несколько раз. И каждый раз, прощаясь, принималась звать с собой.

Две недели назад она внезапно заявилась к нему с корзинной полной всякой еды и, чуть не силком выволокла за городские стены. Тут, между закусками, рассказала ему о произошедшем в семье Ондаров. А затем добавила:

– Хальгуверт – старый друг Ондара и дал слово исполнить его последнюю волю. К тому же Ольтар, унизив его, перешел черту, которую переходить не следовало. Теперь для судьи это вопрос принципа. Выступить открыто он не может – документ оформлен им лично и по всем правилам. Пойти на что-то другое – тоже: Ольтар может воспользоваться своими связями, чтобы свалить все на братьев и лишить их всего по суду в обход завещания.

– Согласен.

– Дей-Кай тоже не помогут – открыто на праздник им не попасть, и любая кража бросит подозрение на братьев, а у Ольтара, к сожалению, действительно, весьма серьезные связи. В лучшем случае он сможет опротестовать завещание, а в худшем – прямо обвинит их или Хальгуверта в покушении на свою жизнь, и тогда просто отберет все, опять же, по закону.

– Да, скорее всего.

Тогда Грейцель взяла с тарелки бутерброд, и без всяких предисловий беззаботно предложила:

– Давай поможем дедушке?..

Сейчас, стоя у края площадки и глядя ей вслед, он вдруг вспомнил тот их разговор на балконе и свой вопрос: «Это то, что нужно?».

Подняв трость, он посмотрел на свое отражение в металлическом шаре на ручке.

– Самое интересное – я ведь понимаю, что определенно об этом пожалею, – сказал он ему. – Но, наверное, сумасшествие все-таки заразно.

И быстрыми шагами направился к ступеням.

Грейцель подбросила в костер дров, подвинулась ближе к его теплу, и прислушалась. Ничего, только деревья скрипят. Полянку эту, в стороне от дороги, она присмотрела еще на пути в Аверд: вроде бы и не далеко она, но так хорошо спрятана за толстыми древесными стволами и кустами, что даже костер можно ночью развести – никто не заметит.

– Из любой неприятности можно выйти целым и невредимым, если ты правильно понимаешь, когда нужно бежать, а когда прятаться, – однажды сказал Девирг. – Если нужно бежать – беги не оглядываясь и не останавливаясь, как можно дальше. Но если надо спрятаться – не спеша сделай шаг в сторону и стой на самом видном месте. Там тебя точно искать никто не будет.

– А если не искать неприятности, то не придется ни прятаться, ни убегать, – ответила она ему тогда.

В ответ он скорчил такую гримасу, как будто она предложила несусветную глупость.