Когда наконец подъехали к большому стеклянному зданиюгородского концертного зала, Наташа, верная спутница Вазелина, сталарассказывать анекдот про Чебурашку, который все слышали уже раз десять, потомзаметила, что у Вазелина сейчас ресница попадёт в глаз, заставила смотретьвверх и принялась осторожно вытаскивать ресницу.

Трое музыкантов в это время просыпались, потягивались.Администратор шуршал газетой. Все делали вид, будто ничего не происходит.

На площади перед концертным залом действительно ничего непроисходило. Можно было отпускать охрану. А ещё лучше — разворачивать автобус иехать назад, домой, в Москву. Площадь оставалась пустой и спокойной. Только вуглу, в сотне метров от здания концертного зала, наблюдалось некотороеоживление. Там был небольшой рынок и открытое кафе с пивом и чебуреками. Бабкиторговали прошлогодней квашеной капустой, мёдом и шерстяными носками. В кафе застоликами сидели люди, в основном молодые крепкие мужчины. Никто даже невзглянул на автобус, в котором приехал в замызганный городок Лапин знаменитыйВазелин со своей командой.

А всего лишь год назад на этой площади творилось нечтоневообразимое. Наряд милиции еле сдерживал толпу подростков, ожидавших своегокумира. Мальчики и девочки, не только местные, но и из Москвы и других городов,давя друг друга, рвались получить автограф, прикоснуться к одежде Вазелина. Лилдождь, было холодно, но они не замечали ничего, кроме Вазелина и его команды.

Но это было год назад. А сейчас пустынную площадь заливалосолнце. Вокруг кафе топтались продрогшие голуби, проехал грузовик, и огромныйрекламный щит с портретом Вазелина задрожал, словно от страха.

— Не напрягайся, — сказал администратор. — Мы рано приехали,ещё два часа до концерта.

Вазелин не ответил. Он чувствовал, стоит ему открыть рот, ион начнёт орать, кинется с кулаками на этого жирного ленивого бегемота, своегоадминистратора. Вместо Вазелина подал голос ударник Вова. Смерив администраторахитрым взглядом, он спросил:

— Бориска, ты чего, блин, опять все рекламные бабки прожрал?Смотри, лопнешь.

Остальные музыканты засмеялись, Бориска возмущённо заморгал,заверещал, что рекламу раскрутил по полной программе, ткнул жирным пальцемсначала в газету, где на первой полосе был портрет Вазелина, потом в плакаты иафиши, обильно украшавшие площадь и здание концертного зала.

Вазелин продолжал молчать, когда автобус остановился,сердито оттолкнул руку ненужного охранника, сдержанно кивнул в ответ наприветствие директора концертного зала, полной свежей дамы в белом костюме,которая вышла его встречать.

— Да перестань ты, в самом деле! — пела ему в ухо Наташа,пока они шли через служебный вход по узким коридорам. — Ты же сам говорил, разна раз не приходится. Весна — не лучшее время для концертов. К тому же холодсобачий. Людям неохота из дома вылезать. Не надо делать глобальных выводов. Тывсе равно самый лучший. Вон, смотри!

Совсем близко послышался топот и гул голосов. Дверь, ведущаяк запасной лестнице, распахнулась, в коридор, прямо навстречу Вазелину,повалила толпа подростков. Вазелин облегчённо вздохнул, подумал: не густо,конечно, но хоть что-то, оскалился в звёздной улыбке, полез в карман за ручкойи приготовился раздавать автографы.

Чтобы пропустить толпу, охраннику и директрисе пришлосьвжаться в стену. Первый подросток замер напротив Вазелина. Он раскраснелся и тяжелодышал. Ему в затылок дышали остальные.

— А-а… это, короче, разрешите пройти.

Голос у подростка ломался. Первую часть фразы он произнёсбасом, вторую — детским фальцетом. Звёздная улыбка на лице Вазелинапревратилась в гримасу. Он посторонился. Мальчики протопали мимо, обдавая егожарким дыханием и запахом молодого здорового пота. Один из них нечаянно заделлоктем толстое пузо администратора Бориски и вежливо извинился.

— Это наши каратисты, — с гордостью объяснила директриса, —у них сегодня последняя тренировка перед соревнованиями. Прошу ко мне вкабинет.

— Вот видишь, — прошептала на ухо Наташа, — не твоя публика.Они каратисты, этим всё сказано.

В кабинете директрисы был накрыт стол. Чай, пирожки,бутерброды. Бориска плюхнулся в кресло, накинулся на еду.

Ударник Гриня стал доставать из сумки водку, у него тамоказалось бутылок пять, и каждую он любовно приветствовал:

— Вот она, родимая, вот она, лапушка, а вот ещё, красотуляхолодненькая, потненькая…

— Да вы кушайте, кушайте, угощайтесь, — суетиласьдиректриса, — Валентин, вы что-то грустный сегодня, — она протянула ему тарелкус пирожками, — попробуйте, это наша сотрудница испекла, библиотекарь. Вот,кстати, она тут передала мне диск, чтобы вы подписали для её племянника. Он ваштёзка, тоже Валентин.

Вазелин отстранил тарелку, молча раскрыл плоскую коробку сдиском, чиркнул наискосок: «Привет тёзке!», поставил свой размашистый автограф.

— Валя, вы себя плохо чувствуете? — не унималась директриса.— Я вас не узнаю, вы обычно такой весёлый.

— Мы просто устали, сегодня утром прилетели из Саратова, —объяснила Наташа, — рейс задержался, ночь бессонная.

Группа и администратор угощались вовсю, уже разлили водку,жевали, смеялись. Никакой бессонной ночи не было. Из Саратова они прилетелинакануне вечером, в десять. Вазелин спал с полуночи до полудня, проснулся злойи опухший.

Нельзя сказать, чтобы короткие весенние гастроли по волжскимгородам прошли так уж плохо. Залы в основном были полны, поклонницы толпились угостиниц. Вроде бы все, как обычно, однако с каждым городом, с каждым очереднымконцертом толпа становилась немного жиже, крики тише. Нигде никого нераздавили, нигде не снесли ограждений. Последний концерт в Саратове пришлосьотменить. Накануне скончался какой-то крупный местный чиновник, и такслучилось, что гражданскую панихиду решено было проводить именно в томконцертном зале, в котором планировался концерт Вазелина.

— Вы с ума сошли?! Хотите, чтобы у вас здесь все разнесли?!— кипятился толстый Бориска, объясняясь с местной администрацией.

Но ничего страшного не произошло. Перед артистамиизвинились, публике вернули деньги.

— Что теперь, вешаться, что ли? — рассуждали музыканты вресторане, в аэропорту. — Надо думать, менять репертуар, искать что-то новое.Мы уже третий год работаем на одном приёме, крутим десяток песен. Да, этоклассные песни, это шлягеры, но все приедается, а конкуренция дикая.

— Пора мочить конкурентов, — мрачно произнёс Вазелин.

Никто его не услышал, кроме Наташи. Она улыбнулась, каквсегда улыбалась в ответ на его шутки, даже самые грубые и несмешные.