Я загадываю. Орёл или решка.

В воскресенье мы с V. идём в клуб. Я скажу ему, что хочуостаться с ним на ночь. Я никогда ещё этого не говорила прямо, никогда ненапрашивалась. Он сам меня звал к себе. А теперь вот попробую, посмотрю, какаябудет реакция.

Если я вечером в воскресенье поеду к V., значит, клиентбудет ждать напрасно. Я его кину. И пусть Марк потом хоть удавится. Вариант«орёл».

Вариант «решка» — если всё-таки V. меня к себе не пригласит.Мало ли, вдруг у него ночью какие-нибудь срочные дела? Репетиция, запись. Тогда— что делать? — киборг, будь он неладен. Отработаю в последний раз. Не домой жеехать, не к папе!

V., любимый, пригласи меня к себе! Я ужасно не хочу кбиороботу. Ну пожалуйста, ты даже не представляешь, как это важно для меня.

Вот, только что бросила монетку. И все три раза — решка.Ужас какой-то! Но я не буду расстраиваться. Подумаешь — монетка!

Всё зависит от V. Если мы эту ночь проведём вместе, я скажуему о ребёнке, я скажу, как сильно его люблю. Я знаю, он меня тоже очень любит,он моя судьба.

Спокойной ночи, дневник, или доброе утро? Сейчас я, кажется,усну. И сны будут только хорошими.

На этом записи обрывались. Дальше — пустые страницы. Тишинапоказалась Борису Александровичу тревожной, странной. Только что, читаядневник, он ясно слышал голос живой девочки. И вдруг голос оборвался, исчез,будто кто-то зажал ей рот.

* * *

Физкультурница Майя ждала Соловьёва у подъезда. Он сразузаметил в фонарном свете, в штриховке мелкого дождя мощную фигуру с маленькойлохматой головой и тихо просигналил. Майя замахала рукой, побежала к машине.Когда она открыла дверцу, пахнуло перегаром.

— Добрый вечер. Я тут замёрзла, как собака. Слушайте,давайте пойдём в кафешку. Мне надо срочно что-нибудь съесть.

— Да, — кивнул Соловьёв, — наверное, вам не помешаетзакусить.

— Что, пахнет? Не бойтесь, я, вообще-то, не пьянею.Соображаю нормально. Только живот болит, если нет закуски. — Она залезла вмашину, хлопнула дверцей. — Поехали. Сейчас направо, на проспект выезжаем, тамсовсем близко, хорошая кафешка. Вкусно, дёшево и народу мало. У Нинулькихолодильник пустой, она ничего не покупает и не жрёт, когда Женечки нет. А домау себя я бываю редко. Живу в коммуналке, там такая тоска, повеситься хочется.Извините, я забыла, как вас зовут?

— Дмитрий Владимирович.

— Ой, а можно просто Дима? Мы с вами вроде как ровесники.Слушайте, никогда не думала, что следователи бывают такие симпатичные. А выкакой следователь? Важняк?

— Важняк.

— Класс! Машина у вас, правда, неважнецкая. Старый«Фольксваген». В Штатах небось люди вашего уровня ездят совсем на другихтачках. Ой, господи, что я болтаю? Плакать не могу, вот и болтаю. Ком в горлестоит, а глаза совсем высохли. У меня ведь своих детей нет. Я с Женечкойвозилась больше, чем мать. Я окончила педагогический, поработала пару летучителем физкультуры, поняла, что это не для меня. Денег мало, дети шальные,училки — одни тётки, мужичков вообще никаких. Прямая дорога в старые девы.Поступила на заочный финансово-экономический. Ну да вам это не интересно. КогдаЖеня родилась, я как раз была без работы, и Нинулька с Валерой взяли меняняней. Вот, все, мы приехали.

В кафе было пусто и душно. В ярком свете у зеркала вгардеробе Соловьёв заметил, что его спутница грубо, неряшливо накрашена.Усевшись за столик, она жадно закурила. Не заглядывая в меню, заказала себесалат, куриные котлеты с рисом и тут же спохватилась:

— А вы, Дима? Здесь правда все очень вкусно.

— Мне, пожалуй, то же самое.

— Ну, во-от, — протянула Майя, когда удалилась официантка, —даже не знаю, с чего начать. Про пустышку я вам по телефону сказала. Хотя это,конечно, не главное. Надо собраться с мыслями. Все путается в башке. Хочу проЖенечку говорить, только про неё, но знаете, как это больно! Вам же фактынужны, а я болтаю, болтаю. Отнимаю ваше драгоценное время.

— Не волнуйтесь. У меня пока время есть. — Соловьёвулыбнулся.

— Какая у вас улыбка хорошая. Эх, жалко, вы за рулём, а томы бы с вами выпили. Хотя, конечно, мне достаточно. Ладно, попробую по порядку.Когда Валерка их бросил, Жене исполнилось четыре года. Он хотел забратьребёнка, даже грозил судом. К тому времени у него уже имелось три мальчика, отразных жён, но ими он мало занимался. А к Женечке вдруг проснулись отцовскиечувства. То ли возраст у него подошёл, то ли потому, что она девочка ипоказалась ему такой беззащитной. С первых дней она была хорошенькая, какангел. Локоны, глаза, ресницы. Ему улыбнулась, когда он взял её на руки вроддоме. Клянусь, я сама видела, хотя знаю, такие крошечные дети ещё неулыбаются. И первое слово её было «папа». А потом она стала говорить «Мая». Мыс Нинулькой до сих пор спорим. Она считает, что ребёнок говорил «мама». Яуверена, что — Майя. А Валерка однажды заявил, что мы тут вообще ни при чём.Женечка говорит «мало!». Ей правда всего всегда было мало. Грудного молока,игрушек, гостей, подарков, шмоток, праздников, приключений, внимания, любви.Иногда у меня возникало такое чувство, что девочка ошиблась адресом, родиласьне в то время, не в том месте и теперь ищет то, чего не бывает. — Она грустноусмехнулась. — Опять болтаю. Вряд ли вам все это интересно.

Принесли еду. Майя принялась жевать, неопрятно, жадно.Помада размазалась, тушь потекла. Она ела и плакала.

— Вот, соли теперь не надо, — заметила она с набитым ртом,схватила салфетку, высморкалась, — и слезы наконец. Уже легче немного.Извините. Я сегодня весь день Нинульку утешала, а меня утешить некому. Явообще-то совершенно одинокий человек. А вы?

— Нет, — сказал Соловьёв, — я — нет.

— Врёте, господин важняк. По глазам вижу, что врёте.Впрочем, это не моё дело. Слушайте, почему вы ничего не едите? Вам противно наменя смотреть? Извините. Не жрала со вчерашнего вечера. Все хочу похудеть, нопостоянно срываюсь. Как сейчас.

Соловьёв стал есть. Несколько минут они молчали, уставившисьв свои тарелки.

— Ну вот, я же говорила, здесь вкусно. — Майя собралакорочкой остатки соуса. — Вы небось хотите услышать о взрослых мужчинах, скоторыми Женечка спала за деньги? Предупреждаю, ни одного имени я вам назватьне могу. Вы хорошенько потрясите мерзавку, сводницу Маринку, она наверняказнает. Из всех жён Качалова эта дрянь оказалась самой умной. Хватка у неёжелезная. Она сразу поняла, что если кто из его детей представляет для неёреальную опасность, так это Женечка.

— В каком смысле — опасность? — перебил Соловьёв.