– Да, люди и дальше будут умирать, смиритесь уже с этим! – прорычал Гектор, бахнув по столу кружкой. – И да, я делаю это прежде всего ради моих детей! Чтобы они жили в мире, в котором никто не сходит с ума в старости! У вас нет детей, и вы еще ни токсина не понимаете в этой жизни! Когда на одной чаше весов ваша родная кровь и плоть, а на другой – бесполезное старое мясо, кого вы выберете?

– Среди подопытных тоже есть дети! – не унимался я. – Здесь не только старики! Здесь и молодежь с врожденными отклонениями! Я только что прочел это в вашем отчете!

– Среди них нет несовершеннолетних! – рявкнул Гектор. – Никого моложе шестнадцати. За этим я тщательно слежу. И да, Финард, деменция бывает врожденной, если вы вдруг не знали. Поэтому молодые подопытные, от которых родственники отказались, у нас тоже есть. И жить им осталось в лучшем случае год.

Прекратите уже истерику и займитесь работой. В нашем деле в первую очередь нужен опыт, а еще цинизм. Много цинизма. Без него тут не выжить. Даю вам пять дней на уменьшение токсичности препарата. На шестой проведем эксперимент. И я имею в виду не только рабочие дни: выходных здесь нет. Время пошло.

– Вы что, кроной обсыпались?! – ударил я ладонями по столу, отчего крошки вонзились в кожу. – За такое время и без таланика я даже в базовую формулу до конца вникнуть не успею! Это же абсурд! Вы просто используете людей как расходный материал!

– Ну давайте, Финард! – громогласно сказал Гектор, вставая из-за стола и наклоняясь ко мне. – Скажите это! Взовите к моей совести и скажите, что я должен бояться богов! Мечтаю услышать эту фразу от ученого!

Я силился что-то ответить, но, кроме гневного дрожания губ, Гектор от меня так ничего и не дождался. Эта битва была безнадежно проиграна.

– Куда они смотрели, прежде чем отправляли его сюда? – бормотал Гектор, вытирая со стола пролитый кофе. – У меня еще ни с кем здесь не было таких проблем, со всеми заранее работали психологи, все приезжали уже подготовленные. Они там халтурят, а мне разгребай за ними.

Вот, значит, как. Перед тем как оказаться здесь, люди уже проходили обработку. А со мной и Тю-тю им, видимо, времени не хватило. Или все дело в том, что нам противопоказан гипноз? Вот почему я ненавидел психологов. Папа всегда говорил, что их нужно остерегаться. Нельзя доверять тем, кто получает удовольствие от того, что лезет тебе в голову и заставляет думать так, как ему хочется.

Когда я вышел из кабинета, казалось, что волосы на моей голове шевелятся, наэлектризованные злостью. Надежды на то, что я сумею убедить Гектора, растаяли, как пенопласт в ацетоне.

– Держи. – Алерон протянул мне единственное целое печенье, найденное в тарелке. – У тебя такой вид, как будто в обморок вот-вот грохнешься. Надо было завтракать плотнее. Погоди… у тебя кровь из носа! Он тебя ударил?!

На моих белых кедах блестели алые капли. Я не сразу понял, как много энергии потратил на эту перепалку. Резко накатила слабость. Все начало расплываться перед глазами, и я бесславно грохнулся в обморок.

* * *

Мысли менялись, как йодные часы[23], от прозрачного беспамятства к желтой тревоге и темно-синему страху, и этот цикл повторялся множество раз. Когда я наконец очнулся, то увидел над собой сначала белый потолок в трещинах, а потом взволнованное лицо Тю-тю.

Он сделал большие глаза и приставил указательный палец к губам, веля мне молчать. Я огляделся. Это была та самая наблюдательная палата рядом с кабинетом Гектора, где я убил подопытную. И я лежал на той самой кушетке.

– Нет! – завопил я, отбиваясь от гедоскета. – Я не сумасшедший! Я не псих! У меня нет деменции!

Наверняка я оказался здесь, потому что это было ближайшее место, где меня можно было уложить и привести в чувство. Но в первую секунду после пробуждения мной овладел иррациональный страх. Я подумал, что Гектор решил провести эксперимент на мне. Из-за того, что счел меня бесполезным.

Тю-тю испуганно схватил меня за плечи.

– Успокойся! Успокойся, одуванчик! Тебе что, снился плохой сон?

– Что там у вас? – послышался из-за двери голос Алерона.

– Все нормально, – ответил Тю-тю. – Он очнулся. Сейчас полежит немного, и я его выведу.

Гедоскет показал мне вырванный из блокнота листок, на котором было написано: «Птенец слышит даже самый тихий шепот, так что ничего вслух не говори. У меня появился план, как отсюда сбежать. Подыграй мне сейчас в ответ на все, что я скажу. И попроси сводить тебя в морг. Ты все понял?»

Я медленно кивнул.

Тю-тю скомкал лист и… съел его.

– Ну что, пришел в себя? – спросил он после этого. – Как самочувствие?

– Ужасно, – сказал я, быстро садясь. – Голова болит.

В теле почти не было сил, однако я не желал ни секунды проводить на этой кушетке и попытался встать с нее, но гедоскет меня удержал.

– Полежи еще немного, – подмигнул он мне. – Этот усатый тебя осмотрел только что. Сказал, что истощение от стресса и недосыпа. Ты знаешь, у меня тоже слабость, бессонница и мигрень жуткая в последние дни. Никогда раньше таким не страдал. Наверное, это все плохая экология. Так что полежи еще, отдохни. Резко не вставай. – Он понизил голос и зашептал: – Похоже, ты был прав насчет того, что тут происходит. Я про эти эксперименты. Все, кто тут работает, под колпаком Орланда. Я пытался обдумать варианты побега, но без удольмеров это все бесполезно. – Он шумно вздохнул и похлопал меня по спине, при этом продолжая усиленно подмигивать. – Так что, похоже, у нас нет выбора, парень. Остается верить в то, что ты сделаешь это их лекарство безопасным.

– Но я не могу! – шепнул я, подавшись вперед.

– У тебя все получится, – настаивал Тю-тю. – Ты же такой умный! Я тебе помогу, чем смогу, ты только скажи. Правда, толку от меня немного. Но в случае чего зови меня прибраться в твоей комнате. В чистоте и думается лучше. А еще могу сводить тебя в морг… Мне тут с утра ключи от него выдали и сказали, что в мои обязанности входит… и такая уборка. После этих ваших экспериментов тела надо убирать. Вот так я и понял, что ты это не при…

– Вы там скоро? – послышался раздраженный голос Алерона.

«Почему он стоит там и не заходит? Избегает Тю-тю? Они снова поссорились?»

– Дай ты ему прийти в