Вскоре сквозь пелену раздался прочувствованный мною каждой клеточкой полустон-полувздох, ватная пелена полностью исчезла, а шелест сонма голосов в голове пропал. Остался только непрекращающийся звон натянутой струны: чистой энергии в созданном нами конструкте было невероятно много.

Жизнь из симбионта ушла, а вот то, зачем он был создан и усилен, осталось. И наша защитная конструкция предназначалась не для того, чтобы оградить нас от созданного существа (хотя это и присутствовало как функция), а в первую очередь для того, чтобы аккумулировать энергию, высвобожденную в ходе жертвоприношения.

По обговоренному плану, начинать сейчас должна была Эльвира.

— Стоп, — используя мыслеречь, произнес я. И почувствовав на себе взгляды, поднял глаза и покачал головой.

— Ждем, — одними губами сказал я, когда принц с царевной на меня посмотрели.

Медленно потянулись секунды, складываясь в минуты. Мы по-прежнему все втроем сидели, опустившись каждый на одно колено, и придерживали воткнутый в центр клинок — который едва заметно вибрировал от силы собранной в конструкте энергии.

Ноги понемногу начали затекать. Звенящий гул в ушах, пришедший на смену ватной пелене, умолкать и не думал. Это даже не звон струн, а напряжение металлического вантового троса, удерживающего многотонную конструкцию. И этот звук, если честно, страшил — казалось, что трос вот-вот лопнет, а напряжение вырвется наружу, круша все на своем пути. Но это был страх иррациональный — если было место, где тонко, уже бы все порвалось, еще во время инициации Тьмы нашей кровью.

Когда прошло больше трех минут, постепенно начал чувствовать растущее удивление и Валеры, и Эльвиры. Даже царевна, чья выдержка вполне соответствовала ее внешности невозмутимой северной валькирии, поглядывала на меня с вопросом в глазах.

— Ждем, — еще раз одними губами произнес я.

Мне не давало покоя замедление времени — не заметь я которое, мог бы совершить непоправимую ошибку при попытке убить жизнь в симбионте. И я готов был ждать и ждать, несмотря на неудобства.

Прошло еще семь минут. Невероятно долгих. Я уже было начал сомневаться в своих опасениях, как вдруг раздался громкий нечеловеческий вой. В лицо дохнуло словно порывом ветра, а созданный нами монстр крупно вздрогнул в предсмертной судороге, и окончательно умер. Теперь уже точно оставив после себя лишь чистую энергию.

Моментально на мне скрестились взгляды царевны и принца. Оба побледнели как плотно — хотя до этого казалось, что дальше некуда. Да я и сам, если честно, невольно вздрогнул всем телом от запоздалого страха.

О магии крови мало известно не потому, что она запрещена — запрещена именно по-взрослому, а не как темные искусства. Убийства ведь тоже запрещены законом, будучи монополией государства, но люди нарушают этот закон без особых душевных терзаний.

О магии крови так мало известно потому, что не каждый прибегающей к ней может после об этом рассказать. Семьи Валеры и Эльвиры обладали знаниями, собрав которые воедино, мы смогли начать ритуал, и даже успешно его уже почти завершить. Шли по проторенной дорожке, по которой уже не раз прошли до нас. Но это было сродни восхождению на Эльбрус, в каждом из которых принимаешь участие без гарантии возвращения.

— Теперь поехали, — беззвучно произнес я.

Несколько секунд потребовалось Валере и Эльвире, чтобы прийти в себя, после чего царевна первая — зубами, отодрала скотч с ладони, и положила руку на середину клинка, сильно его сжав. Резкое движение вверх, и по вороненому металлу потекли крупные капли. Следующим был Валера — также положив ладонь на середину клинка, он также сильно сжал руку и резким жестом поднял ее вверх, одновременно собирая текущую кровь Эльвиры.

Настала моя очередь. Невольно поморщившись — очень уж не люблю это ощущение, когда металл режет кожу, я повторил действия царевны и принца. Поднимая руку, одновременно собирая и поднимая вверх с клинка уже натекшую чужую кровь.

В моментально ставшей мокрой от горячей влаги ладони неприятно и тянуще запульсировало. Все, теперь только ждать и надеяться, что мы все сделали правильно. Переглянувшись с остальными, я опустил взгляд и выжидающе наблюдал, как тягучие струйки, обгоняя друг друга, скатываются вниз.

В тот момент, когда первая из них достигла центра полнившейся мраком звезды, сверкнула вспышка. Причем не светлая, а темная — словно на миг залив все мраком. Время словно остановилось, наступила полная тишина.

— Ах-ху… — не удержавшись, начал было Валера, но тут же осекся под взглядом Эльвиры.

«Ах удивительное дело!» — сказал нам взгляд Валеры, когда он извиняющееся пожал плечами. Но и мы с Эльвирой были ошарашены — неожиданно, у нас все получилось.

Нет, мы, конечно, в этом не сомневались, как не сомневаются альпинисты у подножия Эльбруса. Но именно за этим чувством они и отправляются на вершину.

— Меня зовут Амира, — нарушая полнейшую тишину, произнесла царевна.

Ее слова звучали здесь, в этом месте, по-иному. С величественной простотой, и торжественной обыденностью — как, наверное, могут звучать обычные слова в иных местах иных миров, где никогда не ступала нога человека.

— Меня зовут Дмитрий, — сразу за царевной произнес вернувшийся в берега событий Валера.

— Меня зовут Артур, — настала моя очередь называть свое истинное имя.

Говорить неправду в ходе ритуала было опасно, поэтому оба посмотрели на меня с удивлением. Впрочем, удивлением мимолетным — Артур, так Артур, никто не спорил.

— Я, Амира, — начала Эльвира, — связываю своей кровью свою судьбу с Артуром и Дмитрием, создавая нерушимый союз.

— Я, Артур, связываю своей кровью свою судьбу с Дмитрием и Амирой, создавая нерушимый союз.

— Я, Дмитрий, связываю своей кровью свою судьбу с Амирой и Дмитрием, создавая нерушимый союз.

Простые, обговоренные ранее слова эхом звучали в полнейшей тишине, напомнившей мне мимолетно замок Астерота в Междумирье. Говорили мы, двигаясь по часовой стрелке — в том же направлении, что и плели конструкт. Только начинала в это раз Эльвира, а не Валера.

— Я… — вновь начала Эльвира, и с кратким, буквально на мгновение опозданием, мы с Валерой к ней присоединились, и в абсолютной тишине прозвучало дружное:

— …принимаю вашу клятву.

Сразу после — на краткий миг, чувствительность тела полностью пропала, а я осознал себя в полной пустоте, среди бескрайнего ничто. Это было точь-в-точь ощущение, как во время наложения на меня слепка души. Вот только тогда я был — до того момента, как не появилась мать Олега, в этой пустоте совсем один. Сейчас же рядом я не только видел, но и ощущал практически как себя и Валеру, и Эльвиру.

Вспышка мрака, унесшая нас в место, что можно охарактеризовать как «никогде», моргнула и исчезла. Реальность вновь начала обретать привычные очертания, и с возвращающейся чувствительностью по всему телу начинала растекаться энергия. Словно ускорившись, привычное чувство тяжести собственного тела вернулось рывком, так что я вздрогнул — похожее ощущение бывает, когда в полусне чувствуешь как падаешь, а после просыпаешься в суматошном порыве.