Теперь на линию огня ступил Род Розенстайн, автор того письма, которое якобы послужило оправданием для увольнения Коми. Пятидесятидвухлетний Розенстайн – с виду бюрократ из бюрократов в очочках без оправы – был старейшим и опытнейшим юристом на госслужбе США. Он буквально жил внутри системы, ни шагу не делал без инструкции, и больше всего, похоже, стремился к тому, чтобы про него говорили, что он всегда все делает по инструкции. Он всегда поступал честно и порядочно – и хотел, чтобы все это знали.

И вот теперь Трамп подмочил ему репутацию – точнее, попросту втоптал ее в грязь. Запугав и запутав двух высших чиновников правоприменительных органов, президент насильно и беспардонно вовлек их в непродуманную и как минимум несвоевременную историю с увольнением директора ФБР. Розенстайн уже тогда чувствовал, что им просто пользуются и помыкают. А потом ему дали понять, что его еще и околпачили. Он попался на чужую удочку.

Президент заставил Розенстайна и Сешнса придумать юридическое обоснование, а потом не сумел даже создать бюрократическую видимость его правдоподобия. Втянув Розенстайна и Сешнса в свой тайный замысел, Трамп теперь разоблачил их попытки обставить дело приличным и законным образом как фикцию – а значит, как план, имевший целью воспрепятствовать правосудию. Президент дал ясно понять, что уволил директора ФБР вовсе не потому, что тот навредил Клинтон: он уволил Коми потому, что ФБР чересчур рьяно принялось копать под него самого и под его администрацию.

Крайне дотошный Род Розенстайн – до этого совершенно аполитичный игрок – немедленно превратился в глазах Вашингтона в безвольное орудие Трампа. Однако Розенстайн отомстил – быстро, точно, метко, больно и, конечно же, действуя строго по правилам.

Поскольку генеральный прокурор решил взять самоотвод, не желая заниматься расследованием связей Трампа с Россией, заместитель генерального прокурора должен был определить, нет ли здесь конфликта интересов – то есть не может ли заместитель генерального прокурора в силу своекорыстия действовать в данном случае необъективно, – и если он, на свое личное усмотрение, рассудит, что таковой конфликт имеется, то создать сторонний особый совет с широкими полномочиями и обязанностями для проведения расследования и, возможно, дальнейшего следствия.

Семнадцатого мая, через двенадцать дней после увольнения директора ФБР Коми, не проведя предварительных консультаций ни с Белым домом, ни с генеральным прокурором, Розенстайн поручил бывшему директору ФБР Роберту Мюллеру возглавить расследование связей самого Трампа, его предвыборного штаба и его администрации с Россией. Если недавно Майкл Флинн сделался самым могущественным в Вашингтоне человеком из-за имевшейся у него информации о президенте, то теперь, похоже, таким человеком становился Мюллер, получивший возможность расколоть и Флинна, и всех прочих дружков и шестерок Трампа.

Разумеется, Розенстайн понимал (вероятно, испытывая некоторое удовлетворение), что наносит, возможно, смертельный удар по президентству Трампа.

Бэннон, качая головой, сухо заметил про Трампа: “Он никогда не просчитывает ответных ходов”.

Двенадцатого мая Роджер Эйлс планировал вернуться в Нью-Йорк из Палм-Бич, чтобы встретиться с Питером Тилем – давним и одиноким сторонником Трампа из Силиконовой долины, которого чем дальше, тем больше изумляла непредсказуемость Трампа. Эйлс и Тиль, опасаясь, как бы Трамп не растоптал трампизм, собирались обсудить финансирование и запуск нового кабельного информационного агентства. Тиль даст на него деньги, а Эйлс привлечет к работе О’Рейли, Хэннити, возможно, Бэннона и сам к ним присоединится.

Но за два дня до намеченной встречи Эйлс упал в ванной комнате и ударился головой. Прежде чем впасть в кому, он успел сказать жене, чтобы она не переносила встречу с Тилем. А через неделю Эйлс – этот уникум, когда-то перекочевавший от молчаливого большинства Никсона в стан рейгановских демократов, а затем примкнувший к страстным приверженцам Трампа, – скончался.

Его похороны, состоявшиеся в Палм-Бич 20 мая, предоставили неплохую возможность ознакомиться с текущими настроениями правых: на лицах многих явно читались двойственные чувства и даже обида. Профессионалы из числа правых публично продолжали горячо защищать Трампа, но в собственном кругу не скрывали досады и даже некоторого замешательства. На похоронах Раш Лимбо и Лора Ингрэм силились проанализировать, в чем должна состоять поддержка трампизма, хотя от самого Трампа они явно дистанцировались.

Без сомнения, для правых президент сделался главным кормильцем. Он был ярым антилибералом – сторонником авторитарной власти и одновременно живым воплощением сопротивления властям. Он стал ярчайшей противоположностью всего того, что правые так не любили в левых: снисходительности, легковерия и ханжества. И в то же время Трамп явно оставался Трампом – беспечным, капризным, вероломным и не признававшим никакой узды. И лучше всего это понимали те, кто лучше всего знал Трампа.

Вдова Эйлса Бет, проявив воинственность, пригласила на похороны исключительно верных сторонников Эйлса. Она не позвала ни одного их тех, кто побоялся защищать ее мужа после его увольнения или решил, что лучшее будущее – за семьей Мёрдока. Таким образом, Трамп, все еще очарованный Мёрдоком, в глазах которого недавно вырос, оказался по другую сторону фронта. Проходили часы, потом дни (Бет Эйлс внимательно вела им счет) – а президент все не звонил вдове, чтобы сказать слова соболезнования.

В утро похорон частный самолет Шона Хэннити вылетел в Палм-Бич из аэропорта Репаблик в Фармингдейле на Лонг-Айленде. Хэннити сопровождала немногочисленная группа действующих и бывших сотрудников Fox, сплошь верных сторонников Эйлса и Трампа. Но каждого из них одолевали сомнения и даже тревога из-за упертости Трампа: вначале никто не мог взять в толк, что же все-таки стоит за увольнением Коми, а теперь никто не понимал, почему Трамп не желает даже кивнуть на прощанье своему покойному другу Эйлсу.

“Он просто идиот”, – высказалась бывшая корреспондентка Fox Лиз Тротта.

Телеведущая Fox Кимберли Гилфойл почти весь полет рассказывала, как Трамп умолял ее занять место Шона Спайсера в Белом доме. “Все очень сложно, идет борьба за выживание”.

Если говорить о самом Хэннити, то его взгляд на мир правых сделался из фоксоцентричного трампоцентричным. Он считал, что пройдет еще год с небольшим, и его тоже вышвырнут из телекомпании, а может быть, он почувствует себя там неуютно и уйдет сам. И все равно ему было больно наблюдать, как Трамп раболепно стелется перед Мёрдоком, который не только выгнал Эйлса, но и сам проявлял консерватизм в лучшем случае из утилитарных соображений. “Он же был за Хиллари!” – возмущался Хэннити.

Размышляя вслух, Хэннити сказал, что, пожалуй, уйдет из телекомпании и пойдет в штат к Трампу, потому что сейчас самое важное – чтобы у Трампа все получилось. “Несмотря на все его старания”, – добавил он со смешком.

Но его страшно злило, что Трамп не позвонил Бет. “Мюллер, – заключил он, глубоко затягиваясь электронной сигаретой, – вот кто его отвлек”.