И Крис Кристи, и Руди Джулиани – оба самозваные эксперты по МЮ и ФБР, вечно уверявшие Трампа в том, что у них там есть свои источники, – склоняли его к мнению, что МЮ настроено действовать против него; все это вписывалось в идею о тайном плане Обамы по свержению Трампа.

Еще более назойливыми были страхи Чарли Кушнера. Через сына и невестку он выражал обеспокоенность тем, что деловые отношения семьи Кушнер заходят в тупик из-за нападок на Трампа. Из-за январских утечек накрылась планировавшаяся сделка Кушнеров с китайским финансовым гигантом Anbang Insurance Group, призванная рефинансировать большой долг семьи перед одним из ее крупных объектов капиталовложений в недвижимости – офисным зданием на Пятой авеню, 666. В конце апреля New York Times, основываясь на утечках из МЮ, провела в своей передовице связь между бизнесом Кушнеров и Бени Штайнмацем – израильским миллиардером, разбогатевшим на алмазных разработках и на торговле бриллиантами и недвижимостью, имевшим русские связи и постоянно находившимся под следствием в разных странах мира. (К тому же президент говорил всем направо и налево, что Джаред запросто решит ближневосточную проблему, потому что Кушнеры знают всех жуликов в Израиле, – а Кушнеру такие разговоры были совсем ни к чему.) В течение первой майской недели Times и Washington Post писали о попытках семьи Кушнер привлечь китайских инвесторов посулами американских виз.

“Дети” – Джаред с Иванкой – выказывали все более явные признаки паники, опасаясь, что ФБР и МЮ вскоре перейдут от вмешательства России в выборы на семейные финансы. “Иванка в ужасе”, – говорил довольный Бэннон.

Трамп поинтересовался у своего хора миллиардеров: а что, если ему уволить директора ФБР Коми? Он уже не раз затрагивал эту тему, правда, раньше это происходило тогда же и в том же контексте, в каком он говорил об увольнении всех остальных. Не уволить ли мне Бэннона? Или Райнса? Макмастера? Спайсера? Тиллерсона? Все понимали: такой ритуал – скорее повод поговорить о той власти, какая оказалась теперь в руках Трампа, чем серьезный разговор о кадровых перестановках. И все же, памятуя о привычном коварстве Трампа, вопросы вроде “Не уволить ли мне такого-то?” и любые размышления миллиардеров на эту тему следовало переводить на язык договоренностей, например: Карл Айкан считает, что мне нужно уволить Коми (или Бэннона, или Прибуса, или Макмастера, или Тиллерсона).

Дочь с зятем, которым передавалась паника Чарли Кушнера, подстегивали Трампа, убеждая его в том, что Коми, которого некогда, быть может, еще удалось бы обаять, сейчас является опасным и неконтролируемым игроком и его выигрыш неизбежно обернется их поражением. Бэннон заметил: если Трамп вдруг из-за чего-то взвинчивается, значит, скорее всего, кто-то его взвинчивает. Главным предметом споров в семье – споров ожесточенных, почти яростных – стали амбиции Коми. Растоптав их, он возвысится сам. И барабанная дробь все нарастала.

“Этот сукин сын задумал уволить директора ФБР”, – говорил Эйлс.

На первой майской неделе у президента состоялась эмоциональная встреча с Сешнсом и его заместителем Родом Розенстайном. Для обоих прокуроров эта встреча обернулась унижением, потому что Трамп упирал на то, что они не способны контролировать своих людей, и требовал от них найти подходящую причину для увольнения Коми. Мало того – он, по сути, ругал их за то, что они сами не отыскали эту причину еще несколько месяцев назад. (Он намекал на то, что именно по их вине Коми не уволили сразу же, моментально.)

На той же неделе состоялась встреча с участием президента, Джареда и Иванки, Бэннона, Прибуса и советника Белого дома по юридическим вопросам Дона Макгана. Эта встреча проходила в закрытом режиме – что само по себе привлекло большое внимание, поскольку дверь Овального кабинета не закрывалась практически никогда.

Все демократы ненавидят Коми, – убежденно сказал президент, оправдывая собственное мнение. – И в самом ФБР его не любят – 75 процентов сотрудников терпеть его не могут. (Эту цифру откуда-то раздобыл Кушнер, и теперь ее подхватил Трамп.) Увольнение Коми станет большим плюсом для наращивания фондов, – заявил президент, который почти никогда не говорил о наращивании фондов.

Макган попытался объяснить, что Коми ведь не лично ведет расследование российского вмешательства, что и без Коми это расследование продолжится. Макган – юрист, в силу своей профессии постоянно призывавший к осмотрительности, – постоянно становился мишенью для ярости Трампа. Как правило, эти приступы поначалу выглядели безобидно, словно он сознательно накручивает себя или просто прикидывается, но за этим следовала настоящая буря: лицо безобразно перекашивалось, проступали набухшие жилы, и Трамп, уже не контролируя себя, выплескивал бешеную злобу. Тормоза больше не работали. Сейчас обличения президента, в очередной раз впавшего в ярость, обрушивались на голову Макгана и его предостережений, касавшихся Коми.

“Коми – провокатор!” – повторял Трамп. Провокаторы повсюду, и от них надо избавляться. Джон Дин, Джон Дин, – твердил он. “Знаете, что Джон Дин сделал с Никсоном?”

Трамп, воспринимавший историю только в лицах – а именно в лицах людей, которые могли понравиться или не понравиться ему в жизни, – на дух не переносил Джона Дина. Он впадал в раж всякий раз, когда уже седой и престарелый Джон Дин показывался в каких-нибудь теледебатах и сравнивал расследование связей Трампа и России с “Уотергейтом”. Президент сразу же принимался слушать все, что тот говорит, и вскоре непременно вступал в спор с телеэкраном, разражаясь монологом о том, что такое лояльность и на что только готовы некоторые, желая привлечь внимание СМИ. Иногда Трамп попутно принимался излагать свои любимые ревизионистские идеи относительно Уотергейта и говорил, что Никсона просто подставили. Да, и провокаторы – они всюду. Провокатор – это такой мерзавец, который втопчет тебя в грязь, потому что это ему выгодно. Провокаторы, эти крысы, таятся повсюду. А крыс нужно уничтожать.

(Потом Бэннон взял на себя задачу отвести президента в сторонку и сообщить ему, что Джон Дин вообще-то являлся советником Белого дома при Никсоне, – а потому лучше остыть и отстать от Макгана.)

По мере продолжения той встречи Бэннон – еще с начала своей опалы сделавшийся союзником Прибуса, тем более что их теперь объединяла неприязнь к Джарванке, – воспользовался случаем и энергично обосновал нецелесообразность дальнейших шагов против Коми. Заодно он попытался выступить против Джареда и Иванки и их союзников – “гениев”. (Изначально “гениями” сам Трамп презрительно именовал всех, кто чем-либо раздражал его или явно считал себя умнее его, а теперь Бэннон присвоил это словцо и пускал его в ход, говоря уже о семье Трампа.) Выступая с убедительными и мрачными предупреждениями, Бэннон заявил президенту: “Пока эта история с Россией – третьеразрядная новость, но, если вы уволите Коми, ее тут же раздуют до небес”.

Когда встреча закончилась, Бэннон и Прибус решили, что переубедили Трампа. Но в следующие выходные, находясь в Бедминстере, президент опять наслушался дочери и зятя и, видя их страх и потерянность, снова исполнился боевого духа. Кроме Джареда и Иванки, в выходные президент общался со Стивеном Миллером. С погодой не повезло, Трампу не удалось поиграть в гольф, и он на пару с Джаредом всласть костерил Коми. По версии, циркулировавшей за пределами круга Джарванки, именно Джаред подтолкнул Трампа к новым шагам, в очередной раз хорошенько обработав тестя. Согласно этой версии, Кушнер с согласия президента расписал Миллеру по пунктам, почему директора ФБР следует уволить, и попросил его подготовить письмо, где будут разъяснены основания для его немедленной отставки. Миллер, явно не мастер составлять подобные бумаги, обратился за помощью к Хикс, но и ее сочинительские способности оставляли желать лучшего. (Впоследствии Бэннон сделает выговор Миллеру за то, что дал себя втянуть в заваруху с Коми и мог бы увязнуть в ней еще глубже.)