Он скитается по миру один или с попутчиками; он всегда ходит быстро и иногда, если ему докучает общество, становится невидимым, чем приводит в великое смущение всех, кто в это время оказывается возле него. Известно, что одевается Агасфер плохо, всегда на нём ветхий плащ с клобуком; стан свой он опоясывает простой верёвкой; чаще всего обходится без обуви, а иной раз удивляет окружающих тем, что носит всего один башмак или один сапог, другая нога у него босая. Не имеет Агасфер ни сумы, ни кошелька, однако Господь явно не оставляет своего давнего обидчика без внимания: у Агасфера всегда имеются пять монет, которые позволяют ему не испытывать ни голода, ни жажды, и он всегда может заплатить за ночлег, ибо эти пять монет как бы неразменные: расплатившись ими, он снова обнаруживает у себя в руке... пять точно таких же монет.

За жизнь свою бесконечную Агасфер постиг множество наук и ремёсел, познал немало истин, и видывал столько и был свидетелем (а может, и участником) стольких событий, был знаком со столькими великими людьми, влияющими на судьбы всего человечества, сколько не видывал и со сколькими не был знаком, по понятным причинам, ни один смертный, и потому собеседник он всегда преинтересный, причём в равной мере интересный и академическому учёному, и художнику, и лекарю, и ремесленнику, и строителю, и священнику, и историку — любому человеку. В общении Вечный жид очень прост, держится скромно, взор его смирен; когда при нём упоминают Господа, истово крестится, но если имя Господа упоминают всуе, Агасфер сердится и может сделать выговор. Если его не расспрашивают, он много не говорит; но если заговаривает, то людей интересующихся просто-таки потрясает знаниями. Было не раз, что учёные-историки пытались выявить в нём хитрого шарлатана, только выдававшего себя за современника и почти ровесника Христа, и задавали ему каверзные вопросы. На эти вопросы о разных временах, событиях и известных исторических личностях Агасфер давал учёным такие исчерпывающие ответы, посвящал их в такие никому не известные, но явно правдивые подробности, что восхищенные вопрошающие, оставив сомнения, быстро поднимали руки и спешили всё рассказанное им себе в дневники и в хроники записать. Так, благодаря Агасферу, люди узнали и немало бесценных деталей из жизни, учения и крестной смерти Иисуса Христа... Но всегда, когда Вечный жид заговаривает о Спасителе, он начинает плакать — он раскаивается. Однако раскаяние его не есть путь к достижению прощения, его раскаяние по воле Христа оказывается... частью наказания. Впрочем, эти тонкости мало кто понимает и даже мало кто в них вникает. Обычно Агасферу просто сочувствуют. Или втайне завидуют, — но то, согласимся, не от большого ума...

Ещё замечательный штрих к портрету Агасфера: ему хорошо известны не только все основные языки, но и диалекты их, и местные говоры — во всех тонкостях. Не секрет, что даже жители двух соседних деревень могут говорить по-разному, и знаток сразу скажет: этот человек из этой деревни, а тот — из той. Что уж говорить об отличиях в языке жителей далеко отстоящих друг от друга местностей!.. Так вот Агасфер с каждым говорит на его языке, как будто в его местности родился и всю жизнь там прожил; и с этим крестьянином из этой деревни говорит он на этом языке, а с тем мужиком из той деревни — на том языке. И очень располагает этим к себе собеседников, ибо лестно каждому, что его говор известен во всех особенностях этому совершенно незнакомому человеку.

В конце сей главки мы хотим заметить, что не только Агасфер живёт вечно. Есть и другие. Счастливчики они или нет — о том судить трудно, не побывав в их шкуре. Можем назвать здесь, к примеру, врача и философа, колдуна и чернокнижника Аполлония Тианского. Бессмертием своим он обязан не проклятию Божьему, а собственному гению, позволившему ему вызнать у самого бога Асклепия многие секреты медицины, а также добыть философский камень и эликсир бессмертия. Жив ли он ныне, мы в точности не знаем, но в XVII—XVIII столетиях иллюминаты[70] уверяли, что Аполлоний был ещё жив и жить он будет до скончания мира.

Пока человек, назвавшийся Агасфером, рассказывал крестьянам байки о Христе, многоопытная, мудрая Сара недоверчиво, а в иные минуты и с злой насмешливостью поджимала свои полные яркие губы, вызывающе громко вздыхала и с укоризной качала головой. Забрав у мужа котелок, она чистила его бока песком и громко им о корытце постукивала. На супруга своего Иосию поглядывала она не без сожаления и некоего материнского покровительства (и снисхождения же!): вот ведь какой он пустой мечтатель! вот ведь, подобно этим тёмным мужикам, убогим простакам, склонен верить ловкому проходимцу, уж и уши развесил и всё норовит поближе к говорящему стать и уловить в общем шуме суть разговора... А тот всё врёт!., врёт!..

Сара фыркнула:

— Напрасно ты прислушиваешься к ихней болтовне, муж! Никакой он не Агасфер, а один из отъявленных еврейских мошенников — обманщиков и морочил, достойных крепкой нахлобучки, — коих сотни и тысячи бродят ныне по всей полунищей Европе и дурят головы честным людям.

— Но никакого имущества, заметь, — многозначительно бросил наблюдательный и сметливый Иосия. — Прояви к человеку доброе участие, Сара. Не поскупись и на вежливое слово. На всякий случай... Мой тебе совет!

Недовольно молвила себе под нос многоопытная женщина:

— Доброе участие — это для священников. Вежливое слово — для господ. А мне надо думать о том, чем детей накормить и во что их одеть.

— Он тебе дал золотой. И накормишь, и оденешь...

— Золотой-то, золотой, — язвительно улыбнулась Сара. — Да какой-то он не настоящий. Я таких никогда не видывала.

Иосия ей не ответил, ибо внимание его было приковано к тому, что говорил человек, назвавшийся Агасфером.

А бранчливая бабёнка Сара ещё долго не могла угомониться:

— Что за трепливый этот старик! Или не старик... Кто его ведает! Так и заливается — ну чисто безглазый соловей!..[71] Продувной плут. Его бы попотчевать лозою! Вот правда!..

Сценка эта, милая сельская картинка, полная романтизма, достойна была кисти какого-нибудь из искусных, затейливых фламандских художников: в тёплом, мерцающем мягко и уютно красновато-медном свете очага повествующий о событиях тысячелетней давности Агасфер, из деяний седой древности выводящий нравоучения — для тех, кто нравоучения ценит и ищет, вокруг — внимающие ему простолюдины; чуть в отдалении — хозяин корчмы, вытирающий руки о засаленный фартук и склонившийся ухом к компании за столом; и сварливая, раздражённая корчмарка с чёрным котелком в толстых красных руках, поглядывающая на всех грозным, придирчивым оком. Хозяин корчмы сомневается в истинности слов Агасфера, но что-то себе имеет в виду, корчмарка чуть не в открытую насмехается над Вечным жидом, а крестьяне, добродушные дети своего времени и своей земли, поверили ему сразу и слушают жадно — ни слова из сказанного не пропускают. Право, чудная получилась бы картинка!..