Для заброски в Берлин довольно быстро отыскали первую кандидатуру — Альберта Хесслера, непримиримого борца с фашизмом. Он родился в 1910 году в семье немецкого рабочего, рос и воспитывался в нужде, не позволившей ему получить законченное среднее образование. Рано начав работать по найму, он сполна познал, что такое непосильный труд и каково жить, не получая даже минимальной оплаты. Девятнадцатилетний А. Хесслер вступил в Компартию Германии, активно участвовал в деятельности Союза красных фронтовиков и движении солидарности с бастующими немецкими рабочими. Штурмовики схватили молодого коммуниста во время одной из акций протеста, но затем по недосмотру выпустили. Альберт знал, что его уже разыскивают, и по согласованию с КПГ эмигрировал в Чехословакию. Когда страсти немного улеглись, Хесслер вернулся в Германию, чтобы продолжить борьбу и организовать антифашистское сопротивление среди молодежи Рурской области.

В 1935 году КПГ направила Альберта Хесслера на краткосрочную учебу в Москву. Из Советского Союза коммунист-интернационалист отправился сражаться против фашистов в Испанию в составе интербригады, где был политкомиссаром, а затем командиром роты. В схватках с испанскими и немецкими фашистами Хесслер проявил мужество и смекалку, снискал уважение товарищей, воевавших вместе с ним.

В июне 1937 года он получил серьезное ранение и долгие месяцы лечился в испанских, а затем французских госпиталях. Альберт не хотел залеживаться на больничной койке и, едва оправившись от ранения, в августе 1938 года включился в деятельность Союза свободной немецкой молодежи в Париже. Одновременно он стал корреспондентом молодежной редакции «Немецкой свободной радиостанции 29,8». Весной 1939 года КПГ приняла решение о направлении Альберта Хесслера для полного выздоровления в Советский Союз. Восстановив здоровье, он поступил на Челябинский тракторный завод, на котором трудились некоторые бывшие бойцы-интербригадовцы.

В Челябинске коммунист-интернационалист не только получил работу, но и повстречал свою судьбу. Врач завода Клавдия Ивановна Рубцова сразу же приглянулась Альберту, но он долго не решался с ней заговорить. Да и о чем можно было вести беседу, а о чем следовало пока молчать, он не знал. Неизбежное тем не менее произошло. В один прекрасный день Альберт, зайдя в кабинет врача, поинтересовался, что за книга лежит у нее на столе.

— Стихи Владимира Маяковского, — ответила Клавдия Ивановна.

— Интересные? Я, к сожалению, не читал.

— Обязательно прочтите, я уверена, что они вам понравятся. Это один из самых талантливых революционных поэтов.

После этой беседы молодые люди стали часто встречаться, а через некоторое время поженились. Они всегда вместе приходили и уходили со ставшего для них родным завода.

С начала войны А. Хесслер был мобилизован в войска НКВД. Оттуда он и прибыл в разведшколу для совершенствования своей подготовки.

А вот напарника для курсанта Франца, так стал именоваться Альберт Хесслер, долгое время не удавалось подобрать. Не то чтобы не было проверенных, надежных, идейно стойких людей, но требовалось, чтобы о них мало знали или позабыли в Германии, особенно в контрразведке. Если по первому пункту все обстояло благополучно, то второй сразу заставлял задуматься, а затем и отложить дело кандидата в сторону.

В апреле 1942 года в 1-е управление НКВД (разведка) поступило сообщение, что под Краматорском (Донецкая область) был пленен рядовой вермахта Роберт Барт, 1910 года рождения, заявивший о своей принадлежности к КПГ. По требованию Фитина Барт был доставлен из лагеря немецких военнопленных во внутреннюю тюрьму на Лубянке. На допросах Барт заявил, что родился в семье типографского рабочего, поступил учеником наборщика в типографию коммунистической газеты «Роте фане». В 1930 году был принят в члены КПГ и активно занялся политической деятельностью, в частности в красных профсоюзах. В 1933 году был арестован полицией за незаконное хранение оружия и пробыл в заключении один год. Выйдя на свободу, пополнил ряды безработных. Перебивался случайными заработками. Вступил вторично в брак с Анной, с которой был давно знаком. К ней Роберт испытывал глубокие чувства и с большой нежностью рассказывал о том, какой она необыкновенный человек и редкая женщина. В 1939 году Барт был призван в армию, с 1941 года находился на Восточном фронте. Имел воинскую специальность радиста.

Под Краматорском Барт попал под заградительный огонь советской артиллерии и остался в воронке от разорвавшегося снаряда. Когда подошли красноармейцы, он сдался в плен.

— Хватит, повоевал за фюрера. Рад, что наконец нахожусь среди советских людей! Немало солдат думают, как я, но они не решаются нарушить присягу Гитлеру, жестокому и вероломному человеку. Надо расшевелить их сознание, убедить в том, что Гитлер и Германия — это разные понятия. Я думаю, что можно достучаться до немецкого военнослужащего.

— Вы готовы содействовать этому?

— Безусловно, если представится случай.

Находившиеся в СССР немецкие коммунисты-эмигранты подтвердили, что Роберт Барт состоял в КПГ, за революционную деятельность арестовывался, работал в органе КПГ «Роте фане».

Первичная проверка подтвердила первоначальное впечатление: оснований для сомнений в Барте нет. Под псевдонимом Бек он был зачислен в разведшколу. С лета начались занятия с А. Хесслером и Р. Бартом по специальной программе, разработанной с учетом сложности предстоящего задания. В обучении Франца и Бека, помимо специалистов, участвовали Коротков и кадровые офицеры, до войны работавшие в легальной резидентуре внешней разведки в Берлине.

Наряду с учебой, сотрудники школы приглядывались к своим питомцам, старались глубже понять побудительные мотивы, по которым они пошли на сотрудничество с разведкой и взялись за выполнение рискованного задания. Изучали оттенки их политических взглядов, деловые и морально-волевые качества.

Коротков доложил Фитину, что подготовка парашютистов идет по намеченному графику, без срывов и к началу августа будет завершена. В план подготовки были включены и такие аспекты, как создание безупречной легенды для Франца и Бека, объясняющие, где и как они воевали, почему оказались в отпуске в Берлине. Не исключалось, что оба могли попасть в руки германской контрразведки. В этом случае не следовало показывать, что они знакомы друг с другом, и каждому излагать свою, самостоятельную версию. Франц мог бы рассказать, если его вынудят к этому, часть своей биографии, известную гестаповцам, а также сообщить, что прошел перед заброской в немецкий тыл спецкурсы под Куйбышевом, что вместе с ним обучалось еще четыре человека, что старшим в группе был некий Васильев. В описании курсантов Франц мог дать волю своей фантазии, но не иметь кого-либо конкретно в виду из своих друзей.

При безвыходном положении Бек «чистосердечно» признался бы в том, что был завербован в разведшколу и согласился пойти в нее только потому, что рассчитывал при выполнении задания прийти к «своим» с повинной и обо всем рассказать. Однако, оказавшись за линией фронта, стал сомневаться в том, поверят ли ему, и из-за этих колебаний упустил время. Сведения о Франце и о московском объекте следовало сохранить в тайне при любом оказываемом на него давлении.