Она делает глубокий вдох, но в конце концов кивает, как послушная девочка.

— Хорошо.

Она раздвигает ноги шире, и я наконец могу вставить полностью палец. Я сгибаю его, медленно и нежно, двигаясь, массируя и проверяя снова, пока не почувствую, как она дергается, и не услышу ее вздох.

Я улыбаюсь, на мгновение закрываю глаза и целую ее в висок.

Вот оно.

Клэй на секунду перестает дышать, а я продолжаю, прижимая пальцы к ее животу, вновь касаясь одного и то же места.

Наконец, она выдыхает, расслабляется во мне и шире раздвигает бедра, давая мне все пространство, в котором я нуждаюсь, чтобы коснуться ее пальцами.

— Не останавливайся, — стонет она и ищет мои губы.

Боже, это лучше, чем оргазм.

— Сними трусики, — указываю я. — Дай мне посмотреть.

Клэй стягивает стринги до бедер, и я смотрю в зеркало. Она скользит рукой по моей шее сзади и начинает больше расслабляться, двигаясь на моем пальце и ища его. Она выгибает спину, и ее грудь подпрыгивает от толчков. Комната качается передо мной.

— Я хотела быть первой девушкой, которая поцелует тебя, — признается она.

Я смотрю вниз на свои руки. Я хотела, чтобы ты стала единственной, кто целует меня.

Мое сердце так сильно бьется. Так чертовски сильно, но она никогда этого не замечала, не так ли? А потом все начало казаться холодным, — годы холода — и я даже не заметила, насколько все стало холодным, и ничто не ощущалось так, как это. Ничего.

Я обнимаю ее крепче, зарывшись носом в волосы и ненавидя ее за все, что она делала, но больше всего — за то, что она так долго отказывала нам в этом.

— Знаю, что я у тебя не первая, — говорит Клэй. — Но ты моя. Я хочу отдаться тебе.

Слезы застилают мне глаза. Она такая чертовка, но потом говорит подобные вещи, и я просто хочу дать ей все, что она попросит. Мне хочется, чтобы она знала: я молю Бога, чтобы это было не так приятно и чтобы она не чувствовала себя так хорошо.

Снаружи бушует дождь, улицы пустынны, и кажется, что мы два единственных человека на планете. И если это так, то все будет в порядке, потому что никто не встанет у нас на пути.

— Детка, — я прижимаюсь губами к ее коже, — ты заставляешь меня таять.

Она слезает с меня, поворачивается и садится на меня верхом, и я снова просовываю тот же палец внутрь, слыша этот сладкий, тихий стон боли, когда снова заполняю ее.

Запутавшись пальцами в резинке ее стрингов, я сжимаю ее задницу, пока она трахает мою руку. Не терпится наклониться и пососать ее грудь, но мне слишком нравится вид того, как она подпрыгивает на мне, и я потираю ее большим пальцем.

Воздух пронзает звон, и мы обе моргаем, но не останавливаемся.

Одной рукой в ее киске, другой на ее заднице я поддерживаю ее, пока она роется на краю стула в поисках своего телефона.

Достав его, она выдавливает:

— Это мама.

— Ответь, — советую я. — Если не ответишь, она будет волноваться, а потом отследит твой телефон.

Ее рот открывается от удовольствия.

— Быстрее, — говорю я.

Я кончу, если она продолжит извиваться на мне вот так. Дерьмо.

Она отвечает на звонок и прикладывает телефон к уху.

— Да, мам, — тяжело дыша, произносит она.

Я тихо смеюсь, слышу голос ее мамы, доносящийся из телефона.

Клэй двигает бедрами, прикусывает нижнюю губу и смотрит при этом на меня.

— Я в порядке, — говорит, а затем зажимает рот рукой. — Я, эмм… Я с Каллумом.

Наклонившись, ласкаю ее сосок языком и улыбаюсь:

— Да, мам. Она с Каллумом.

Я продолжаю посасывать его, и она стонет.

— Ага, — отвечает она на слова Джиджи. — Я в безопасности. Вернусь домой, как только закончится дождь.

— Ты вернешься домой, когда я закончу, — исправляю ее, сильнее насаживая на мою руку.

Клэй опускается, накрывает мой рот своим, на ее губах появляется улыбка.

— Ш-ш-ш…

Мой клитор пульсирует, и я такая влажная. Я толкаюсь в нее, погружая в нее палец, чувствуя, как все тепло разливается в моем центре, и я вот-вот кончу.

Боже, черт, Клэй… Она ускоряется.

Она хнычет, я снова прикусываю нижнюю губу, чтобы отсрочить свой оргазм, когда зажимаю ей рот рукой, предвкушая, как она сейчас кончит.

— Вообще-то, я просто переночую у Крисджен, — выпаливает она. — Уже слишком поздно. Утром я вернусь домой, ладно?

Пауза, Клэй дергается, ее лицо искажается от боли, и я засовываю два пальца внутрь, тяжело дыша, когда она теряет рассудок.

— Мам, я должна идти, — выдыхает она. — Крисджен уже уходит. Я позвоню тебе утром!

Закончив разговор, она бросает телефон куда-то, и все внутри нее сжимается вокруг моих пальцев, когда она кричит.

Я дрожу, мое тело взрывается, когда она слезает с меня, и я выгибаюсь, когда она спускается и целует меня. Ее крик затихает у меня в горле, и я чувствую, как по спине стекает струйка пота.

— Черт, — я задыхаюсь.

Не могу поверить, что кончила. Я все еще полностью одета. Из меня вырывается стон, мои пальцы все еще внутри нее, когда она обнимает меня.

Я обвиваю ее руками, чувствуя тепло и влагу, окруженная ее божественной кожей.

— Там есть кровь? — спрашивает она слабым, но сладким голосом.

Я сдерживаю смех. Я убираю руку между нами и бросаю быстрый взгляд на свои блестящие пальцы, испытывая прилив гордости за то, что она от меня такая мокрая.

— Нет.

Для этого потребуется что-то больше и намного шире моего пальца. Вопреки распространенному мнению, девственная плева на самом деле не рвется. Она растягивается… Это не барьер, как думает большинство людей.

Она садится, и я вытираю палец о джинсы.

— Посмотри на меня, — прошу я.

И Клэй повинуется.

— Девственность — это концепт, придуманный людьми, чтобы заставить женщин чувствовать себя никчемными, после того как они займутся сексом. — Я деловито поднимаю брови. — Тебе не стоит беспокоиться о ее защите. Защищай свой кредитный рейтинг. Когда-нибудь это пригодится.

Она заливается смехом, и мое лицо немного вытягивается, ее улыбка успокаивает меня. Я не заставляю ее много смеяться. Конечно, она не дает мне для этого особых оснований, но как чудесно мы могли бы поладить, если бы перестали ссориться. Я бы с удовольствием узнала, какая она на самом деле.

Клэй наклоняется и целует меня в лоб.

— Горячий душ, — говорит она, прижимаясь ко мне. — Отвези меня к себе домой. Сейчас.

Восемнадцать

Оливия

Ее глаза практически светятся в темноте.

Мы лежим в моей кровати, лицом друг к другу, я подложила руки под щеку. Однако мы не спим, и она не смогла принять душ, как хотела. Поскольку мои братья были дома, она предпочла остаться в моей комнате.

Клэй пододвигается, и я чувствую ее дыхание.

— Расскажи о своем первом разе.

Я немного неловко ерзаю.

— Он произошел в машине.

В старом шевроле моего покойного отца, который Мэйкон продал год спустя, чтобы помочь оплатить мой первый год обучения в Мэримаунте.

Я пристально смотрю на нее, затаив дыхание.

— За день до этого праздновали карнавал, и мы провели весь день на аттракционах, — рассказываю я, — мы смеялись,