— Смотри!!! — показывает Злобин пальцем.

Та-да та-да та-да та-да та-да та-да

Та-да-да-дам!

Таки и есть! Вот они! Пять машин. Несколько человек по кругу — периметр безопасности. Перетаскивают мешки из одной машины в другую.

— Вовремя!!! — орёт Злобин и глаза его горят страшнее, чем у Мефистофеля в исполнении Магомаева. — Грузят! Садимся! Быстро!!!

Мы появляемся, как гром среди ясного неба, как кара небесная. Впрочем, глядя на Злобина и на адский огонь в его глазах, понимаешь, что кара эта явно не с небес.

Та-да та-да та-да та-да та-да та-да

Та-да-да-дам!

Вертолёты приземляются максимально близко к месту обмена, едва не сбивая участников с ног потоками воздуха. Бойцы выскакивают, бегут, окружают. Раздаются выстрелы. Твою дивизию, бандосы всё-таки идиоты. Какого хера вы палите? Не видите кто против вас играет?

Несколько человек успевают сориентироваться и дают дёру, прежде чем выскакивает первый боец из ещё не приземлившегося вертолёта. Чует кошка, чьё мясо съела. Жареным запахло конкретно. Беги или убей себя.

И они бегут. Но что значит «бегут», когда речь идёт о почтенном джентльмене, не старике, конечно, но и не о юноше. Лишний вес и другие излишества, нервы, заболевания, удары судьбы, оставившие глубокие шрамы — всё это не слишком-то способствует быстрому бегу и ровному дыханию.

А один из бегунов оказывается очень похожим на Фархада Шарафовича Матчанова. Не смешно, Фархад Шарафович. Не смешно. Злобинские терминаторы бросаются в погоню и не оставляют ровно никаких шансов беглецам. Ни одного даже самого маленького шанса.

И вот, когда я уже не сомневаюсь, что песенка Ферика спета, так же, как и песенка тех, кто бежит перед ним, внезапно ситуация коренным образом меняется. Как из-под земли появляется белая «Волга» и резко тормозит.

Откуда? Откуда она взялась? Откуда взялась эта тачка? Визжат тормоза, машина останавливается прямо перед Фериком, и он, дёрнув на себя заднюю дверь, вваливается в авто. Группа товарищей, отбежавшая чуть дальше, быстро сообразив, что к чему бросается назад к машине и к приближающимся спецназовцам госбезопасности.

Если начнут разворачиваться, преследователи успеют добежать и тогда… Я не узнаю, что тогда, поскольку машина рвёт с места прямо, туда, где выезда нет. Это точно. Впрочем, это лишь обманный манёвр.

Терминаторы дёргаются за ней, но через несколько секунд останавливаются, поняв безнадёжность затеи. А тачка летит вперёд, забирая вправо по большой дуге, и через несколько мгновений останавливается перед бармалеями, пытающимися убежать от справедливого наказания.

Двое из них устремляются к машине. Один заскакивает на заднее сиденье к Ферику, а вот второй успевает только дёрнуть переднюю дверь, потеряв время, обегая машину с передней стороны.

Но ждать никто никого не собирается. Счёт идёт на мгновенья и каждый сам за себя. Тачка срывается с места а несостоявшийся пассажир падает на асфальт и выпускает спасительную ручку двери.

Теперь спасения нет. Да, и хрен с ним. Сейчас меня интересует только Ферик. Честно говоря, я знаю, что мы должны его поймать, знаю, что он связался с моими врагами, знаю, что предал и попросту кинул. Я знаю, что верить ему нельзя, знаю, что мы больше не друзья и не партнёры. Я знаю так же, что должен хотеть, чтобы его настигла справедливая кара, но мне хочется, чтобы он спокойно ушёл.

Впрочем, от меня уже мало что зависит. Я оборачиваюсь на усилившийся шум и вижу взлетающий вертолёт. Дверь не закрыта, в проёме боец-терминатор с пулемётом.

Летающая махина взмывает ввысь и в одно мгновенье обгоняет машину Ферика. Разворачивается боком и открывает огонь. Бьёт по асфальту перед убегающими флибустьерами.

Тачка тормозит, уходит в занос и, меняя курс, предпринимает ещё одну попытку, которая заканчивается тем же результатом. А в третий раз… в третий раз машина не останавливается, а летит вперёд, подстёгиваемая жаждой жизни, готовой на смертельный риск.

Твою дивизию! Твою дивизию!!! Очередь прошивает капот и крышу. «Волжанка», тем не менее, летит дальше, но уже через мгновенье становится ясно, что это всего лишь агония.

Та-да та-да та-да та-да та-да та-да

Та-да-да-дам!

Люди гибнут за металл…

Машина останавливается и к звукам боя, и к звукам моторов добавляется протяжный и отчаянный вой клаксона. Твою дивизию…

К машине я подбегаю первым, рву заднюю дверь и сразу вижу Ферика. Встречаюсь с ним взглядом. В его глазах нет ни страха, ни отчаяния, ни смущения, ни сожаления. Я читаю в них только усталость. Огромную неподъёмную усталость.

Рубашка и пиджак его пропитаны кровью. Он что-то говорит или только пытается сказать, но я не слышу. На чуть усмехающихся губах лопаются красные пузыри.

— Ничего, Фархад Шарафович, ничего, — говорю я, склоняясь над ним, — потерпи дорогой, скорая помощь уже в пути, продержись немного. Всё будет хорошо. Всё будет хорошо, мы тебя подлатаем…

Он усмехается и закрывает глаза. К машине подбегают люди, подбегает и Злобин.

— Там полная тачка наркотиков! — кричит он. — Попались голуби!

Кто-то вытаскивает водителя из машины и резкий протяжный звук смолкает. Рядом с Фериком сидит белый как стена Джон.

— Гамарджоба, генацвале, — киваю я, не глядя на него.

Я отвожу Злобина на шаг в сторону.

— Леонид Юрьевич, Ферика надо в Склиф везти на вертолёте. На машине не доедет, видели, в каком он состоянии?

— Хочешь его спасти?

— Хочу, — признаюсь я.

Ферика аккуратно вытаскивают из машины, накладывают повязку и укладывают на носилки. Его затаскивают в вертолёт, и я впрыгиваю чрево этого летающего зверя вслед за ним.

Он находит меня взглядом и чуть улыбается., приподнимает руку, и я вкладываю в неё свою ладонь. Он легко сжимает её.

— Когда-то, — хрипит он, — я приходил к тебе в больницу, а теперь ты…

— Всё будет хорошо, пытаюсь подбодрить его я.

— Позаботься… — говорит он и в грохоте и шуме я скорее догадываюсь, о чём он говорит. — Позаботься… об Айгюль…

— Да вы ещё сами о ней позаботитесь, — с фальшивым оптимизмом улыбаюсь я.

— Позаботься… — просит он.

— Не беспокойтесь, я позабочусь, — киваю я, но он отрубается и уже не слышит.

От вертолётной площадки Ферика везут в приёмный покой на каталке. Я не отстаю, бегу за ним.

— Егор… — бормочет Ферик, произнося моё имя. — Иди сюда. Иди сюда…

— Стойте, стойте! — строго останавливает меня медсестра. — Вам нельзя!

— Я родственник! — вру я, но это не помогает.

— Куда его везут? —