– В пепле много микроэлементов, на пользу все.

– Я знаю, вы считаете, что я сделал неправильный выбор…

– Почему? – перебил Ян.

– Ну как… Сказку про Золушку вам в детстве мама же читала?

Колдунов с досадой отмахнулся:

– Да при чем тут это! Обе девчонки высший класс, что Оля, что Надежда. Только любовь это не то, что надо заслужить.

Костя нахмурился, пытаясь осознать эту мысль, а это оказалось не просто, ибо всю жизнь его убеждали в обратном. Кажется, он уже родился с пониманием, что просто так бывает что угодно, кроме любви. Даже победа может случиться благодаря удаче, а любовь – нет. Ты получишь ее, только если будешь послушным мальчиком, хорошо себя вести, получать отличные оценки… А если не будешь, тебя сдадут в детский дом, а себе возьмут ребенка, более достойного любви.

Это было так прочно записано на подкорке, что он искренне считал, будто влюбился в Надю за то, что она такая хорошая.

Костя глотнул почти безвкусного и холодного чаю.

– Тут нет правильного выбора, – продолжал Ян, – главное вовремя его сделать и не морочить голову ни себе ни людям, простите уж за банальность.

– Все правильно. Отец говорит, что мы называем банальностями те законы жизни, которые нам не хочется соблюдать.

Ян улыбнулся:

– Ну что, обменялись общими фразами – и отправляемся спать на этой оптимистичной ноте?

– Спокойной ночи.

* * *

Прыгать на одной ноге было тяжело, и голова болела, если долго читать, но в глубине души Надя радовалась больничному листу, благодаря которому она целых три недели не будет видеть Костю.

Нет, она не надеялась разлюбить его, это был бы слишком большой подарок судьбы, но хотя бы три недели не придется, разговаривая с ним, из последних сил сдерживаться, чтобы не разрыдаться и не умолять попробовать снова.

Тетя Люся приходила каждый день, занималась хозяйством и следила, чтобы племянница строго соблюдала постельный режим. В соответствии с рекомендациями врача книги безжалостно выдергивались из рук Нади, в качестве развлечения ей дозволялось только слушать радио, так что через два дня стало тошнить от позывных «Маяка» и приторного тона ведущего концерта по заявкам.

Хитрая тетя Люся с фанатизмом Савонаролы не просто отбирала книги, но и ставила их на самую верхнюю полку стеллажа в большой комнате, так что Надя на одной ноге доскакать могла, а вот дотянуться и взять – уже нет. Приходилось каждый день начинать новый роман, и от этого в голове царил сумбур.

Надя успела заметить, что на соревнованиях Костя был не один, а с девушкой. Хотелось убедить себя, что это ей просто показалось, Костя всего лишь остановился поговорить со случайной знакомой, но девушка выглядела именно так, как должна выглядеть возлюбленная молодого человека из благородной семьи.

Они с Костей составляли идеальную пару, оба красивые, улыбчивые, прекрасно и со вкусом одетые, словом, под стать друг другу.

Кто Надя по сравнению с этой красавицей? Так, не человек даже.

Только сейчас Надя вспомнила, что в приемном покое бродили слухи про сватовство Коршунова к молодой докторше из терапии, которая такая блатная, что даже никогда не дежурит. Надя была уверена, что все это досужие сплетни, и пропускала их мимо ушей. Она считала Костю лучшим человеком на свете, а то, что между ними было, таким прекрасным, что это исключало всякую возможность обмана.

Она ошиблась. Любовь оказалась наваждением и мишурой, Костя просто развлекался с медсестрой, что ж, так поступают многие доктора, не он первый, не он последний, и спасибо тете Люсе за отрезвляющие лекции.

Джек Лондон, которого она взяла взамен перекочевавшего на верхнюю полку «Виконта де Бражелона», не отвлек от грустных мыслей, и, захлопнув книгу, Надя вытянулась на диване, представив, что это она лежит в гробу после долгой, одинокой и безрадостной жизни.

По радио в сотый раз передавали песню «Если у вас нету тети».

«Иметь или не иметь, странный вопрос, – мрачно подумала Надя, – вот ты червяк, ползешь себе такой по своим червивым делам, и тут тебя птица поднимает в небо, и только ты начинаешь наслаждаться полетом, как тебя бац – и бросают обратно на землю. Очень приятные ощущения, нечего сказать. Но с другой стороны, если червяк не разбился и не сдох, то ему надо ползти дальше».

Опираясь на слишком высокий костыль, который папа притащил из отделения травматологии, Надя умылась, заплела косу и надела свое лучшее платье, синее в горошек. Пора привыкать к тому, что это просто одежда, а не то самое платье, в котором она ходила с Костей в кафе.

Дав себе зарок никогда больше не впадать в уныние и не отчаиваться, Надя проковыляла в большую комнату и, сделав на здоровой ноге пистолетик, достала из нижнего ящика стенки свое вязание.

Тетя Люся научила ее когда-то, и считалось, что у племянницы хорошо получается, так что она должна обвязывать всю семью, и в принципе Надя не возражала, ей самой нравилось плести сложные узоры из кос и шишечек, но как-то все время находились более интересные дела, поэтому свитер для папы, начатый, страшно подумать, три года назад, до сих пор пребывал в стадии половины спинки.

– Довяжу, – сурово произнесла Надя, – вот пока на больничном – и довяжу.

Она решительно опустилась на диван, довольно быстро нашла нужный ряд на схеме и взялась за спицы, но не успела снять первую петлю, как раздался звонок в дверь.

«Что-то рановато сегодня тетя», – подумала Надя, не трогаясь с места.

Звонок повторился.

– Забыла ключи, что ли? – пробормотала Надя. – Зато когда не надо, они у тебя всегда с собой.

Она запрыгала к входной двери, крича:

– Иду, тетечка! Подожди секунду.

На пороге стоял Костя. От неожиданности Надя отпустила костыль, пошатнулась, Костя подхватил ее, и, как только они обнялись, больше не нужно стало ни о чем говорить.

* * *

Из-за эпидемии гриппа Ян остался одним из немногих боеспособных хирургов в городе, дежурил сутки через сутки в разных местах, и о том, чтобы освободить выходные на поездку в Таллин, даже заикаться было кощунственно.

Костя тоже вкалывал, как ломовая лошадь, но в отличие от Яна, который, приходя домой, без сил падал в кровать, был весел, бодр и полон энергии настолько, что между дежурствами успевал варить свой фирменный питательный суп.

Впрочем, Ян выматывался настолько, что не было сил размышлять над чудесным перерождением друга.

Однажды он сообразил, что не общался с Соней уже целую неделю, позвонил ей и узнал, что она улетела